Сказ о Владе-Вороне (СИ)

— А я, — прервал Кощей, — злой и старый колдун, не привык неумех наставлять. Сотворишь чего случайно или, наоборот, не сделаешь, взъярюсь и в чурбан обращу неотесанный. Надо оно тебе?

— Как обратишь, так и расколдуешь, — заметил Влад.

— Ужели не страшно?

— Нет!

Кощей на то лишь головой покачал.

— Без надобности мне твой замок и богатства, слуги и все прочие сокровища, — сказал Влад, поняв, что не добьется желаемого.

— Должен ли я это понимать так, что со мной более знаться ты не намерен?

Влад покачал головой:

— Не надейся, Кощей.

— Жалеешь, что из-за меня с Моревной поссорился? Столько пережить пришлось?

— НЕТ!

Кощей усмехнулся.

— В таком случае я в замешательстве, — признался он. — Значит, я сам тебе важен, но все, чем владею, — даром не надо?

Влад прикусил губу. Ему слышался подвох, но в чем тот заключался, оставалось неясным. Кощей опутывал его словами, интонациями, взглядами, говорил вроде и шутя, но твердо, и не возникало сомнений: стоит выбрать неверно, ляпнуть сгоряча, поддаться гордому порыву, и все истает июньским градом, пришедшим с бурей, побившем полевые травы и исчезнувшим без следа.

— Я… — Влад всплеснул руками, но так и не понял, что ответить нужно.

— Я хочу понять тебя, Влад, княжий сын, мне до рождения обещанный, птица черная вещая. Не сомневался в приходе твоем, но вот в остальном… — Кощей покачал головой. — Я ведь сам тебя выгнал.

Влад кивнул.

— И сам же путь указал, — проронил он хрипло.

— Указал. Как не указать?

— Избавиться хотел…

— Не без этого, — согласился Кощей. — Остался бы — погиб, а то и наворотил такого, что правяне на седьмом небе вздрогнули.

— А я и наворотил, — больше Влад не смотрел ему в глаза, принявшись изучать пол под ногами — зеркальный, красивый, и Кощей в нем отражался вовсе не усталым и измученным, а как раньше — полным сил, величественным и грозным. — Только не так, как ты ожидал.

— Спас меня, — голос чуть потеплел.

— Спас. Однако вовсе не потому, что желаю твоего замка и сокровищ.

— Ага. Смерти лютой для себя желаешь, причем из-за моей несдержанности, — проворчал Кощей.

Влад закашлялся, в боку закололо. Поднеся ладонь, он увидел кровь.

— Перевяжи!

— Потом, — прерывать разговор не хотелось.

— Сейчас, — приказал Кощей. — Ну…

…Ночь черным волком пробежала. Лежа в какой-то комнате, Влад думал, будто глаз не сомкнет, но слишком сильно вымотала его вначале дорога, потом рана, не говоря уж о прочих испытаниях. Глаза открыл, за окнами сумерки стояли — и не разобрать, утро или вечер.

Вечер — это Влад тотчас понял, когда, едва одевшись, к Кощею пришел.

Царь Нави по-прежнему в постели сидел, весь книгами обложившись, на него посмотрел и нахмурился, но произнес насмешливо:

— Я уж думал, снова сбежал от меня.

— Никуда я от тебя больше не денусь, — молвил Влад. — Пока…

— Пока сам не выгоню? — перебил Кощей.

Влад набрал в грудь побольше воздуха. Вчера слова по звуку выдавливал, а сегодня они повисали на языке сами:

— Пока в себя не придешь, сил не прибавишь, с постели не поднимешься — не уйду. Можешь хоть гнать, хоть проклинать или оскорблять. Ненавидеть — тоже. Не уйду, не улечу, никуда не денусь, пусть хоть весь мир с ног на голову перевернется. Думаешь, не знаю, как вы, несмертные, к таким, как я, относитесь? Просветили, не сомневайся.

— А потом? — уточнил Кощей. — Как встану? Уйдешь?..

— Коли захочешь.

Кощей в чем-либо убеждать или, наоборот, разубеждать не стал, кивнул, приняв слова к сведению.

«Видно, все устроило», — решил Влад, почувствовав некое странное успокоение.

После того вечера стена между ними развеялась; по крайней мере, Кощей не вел себя так, словно в любую минуту ждал нападения или списка условий. С ним оказалось очень интересно просто говорить обо всем на свете. Неважно, о серьезном или о сущих пустяках. Знал чародей столько, сколько человек и за тысячу жизней не изведает, и у Влада наконец полегчало на душе. Тоскливо и больно по-прежнему было лишь по ночам, но утром он вставал и шел к Кощею, а потом заслушивался и отвлекался повседневными заботами. То к границе лететь приходилось, то Усыню с Горыней мирить, а то нянюшке помощь вдруг понадобится. Она-то, стоило Владу на пороге очутиться, сразу все поняла, да только не знала, чем помочь.

— Припомнить, кому жизнью обязан, и дело с концом, — бурчала Веста, выглядывая из-за печи.

— Много ты разумеешь, глупая, — ворчала на нее Яга.

Владу их споры нравились.

— И кем я буду себя чувствовать после такого, ты знать не хочешь? — спросил он однажды, к Весте обращаясь. — Или полагаешь, будто не имеется у меня совести?

— Нечисти совесть не положена, разве нет? — спросила Веста, почесав кончик носа.

— Кем не положена?

— Ну… — Веста задумалась.

— Все у нас, как у людей, — вздохнула Яга. — Мы, если поскрести, не особо от них и отличаемся, только характер скверный имеем, но то потому, что живем долгохонько.

И не согласиться с тем не вышло бы при всем желании.

— Не расстраивайся, Ворон, — сказала Веста, подсаживаясь к нему на лавку. — Ты же такой необыкновенный, молодой, красивый. Я б за тебя хоть сейчас пошла.