Сказ о Владе-Вороне (СИ)

Кощей нахмурился, раздумывая. Заодно и подсчитывая. Влада он мальцом совсем видел, звался он сыном Олега. Того самого — Вещего. Вот только разве человек может столь долго прожить, еще и детородную силу не утратив?.. Но Велесу сказал Кощей совсем иные слова, решив оставить поиск разгадки до лучших времен:

— Уберечь хотел сына от незавидной участи. Восстал бы Влад против пришлой веры и очень скоро сложил бы буйную голову.

— Что с того? — пожал плечами Велес. — Всяк свою кровь бережет.

— Дело прошлое, — согласился Кощей. — О Владе меня не предупреждали, не спрашивали. Я за то не звал, не замечал, даже глядеть не хотел в его сторону. Однако он сам меня выбрал, по воле сердца и разума, дорогу в чертоги мои вызнал, не спросившись, не в дверь вломился, в окно влетел черным вороном. Только тогда принял я его, а принявши никогда не прогоню, что бы ни совершил, как бы ни ошибся.

— Тогда в чем же дело? — спросил Велес и непонимающе развел руками.

— Чту я закон испоконный: свободную волю, всем разумным существам при рождении даренную. Не мне неволить Влада в выборе.

Велес покачал головой, уже было рот открыл, но не обронил ни слова.

Кощей наблюдал за ним, хитро щурясь, щеку изнутри закусив. Не нравился ему разговор этот, но и свернуть его не выходило. Когда хотел Велес, то словно в тридцать три кольца хватал и не выпускал, пока не прояснит все досконально.

— Признай, однажды ты уже вмешивался в его судьбу, — наконец нашел подходящие слова тот. — Своевольничал. А он чего же? Улетел, на тебя осерчавши?

— Я тоже совершаю ошибки, Велес, — не подтверждая, но и не отрицая, процедил Кощей. — Разница между нами лишь в том, что, натворив бед, я стараюсь не допускать их более.

— А я, значит, дурак, совсем не учусь на своих промахах?

— Откуда ж мне знать?

— Боишься в клетку сажать, — покивал головой, а затем и пальцем Велес. Выглядело забавно.

— Опасаюсь, — уточнил Кощей. — Испытание не из легких, говоришь, предстоит ему? Так пусть случится. Выйдет из него мой ворон мудрее, нежели сейчас есть, — и, посчитав разговор завершенным, шагнул Кощей за порог.

Велес проводил его долгим взглядом да лишь головой покачал.

— Не повернул? — спросил Белобог, выйдя из-за полога света.

Велес тяжело вздохнул:

— Упрям темный братец твой.

— Иначе самим собой не был бы.

И верно: всегда поступал Кощей по-своему. Когда на заре мира война случилась между чистью и нечистью, именно он подготовил нападение так, чтобы не пострадал мир Яви, и война была проиграна темным воинством. При этом все ловко устроил, ни одна гадючка не догадалась, кто оказался виной поражения, корону свою не потерял и трон под ним даже не пошатнулся.

Только не все даже Бессмертному ведомо и желая проучить ученика своего, неминуемо учил он и себя самого. Многое мог бы поведать Белобог, да не Велесу. И Кощею не стал бы рассказывать тоже, ведь и он ценил волю свободную выше всего на свете.

* * *

Вот и домишко на окраине деревенской. Однако прежде, чем явиться туда, Ворон на ветку дуба сел: дух перевести да подумать, как поступить. Не любил Влад неволи. Перо он подарил, чтобы знать, когда беда грянет, да помочь в случае нужды, но чего не собирался, так это желания и капризы исполнять. И думал он, ясно это одариваемым, говорил, предупреждал, однако получилось по словам Кощеевым. Только волхв Златоуст никогда не звал просто так, остальным же не жилось спокойно, только и делали, что выдумывали всяческие прихоти. Обиделся Влад, извелся, решил дорогу позабыть в дома человеческие, а не вышло. Рыбка-то золотая исполняла желания старого дурака лишь из благодарности; стоило тому берега перейти — махнула хвостом и сгинула в море-океане. Он же — другое. Перо ведь — часть птичьей души, от него запросто не откажешься.

«А Кощей говорил, — напомнил себе Влад, — но я же, птенец неразумный, советов мудрых не слушаю, все решаю по-своему».

Выходило, пора идти к Кощею, кланяться да прощения просить, а потом — помощи. Ни в чем не перечить, когда возьмется он за дело: чужие судьбы вершить так, как посчитает нужным и правильным. И засунуть уже гордость туда, где ей самое место, вместе с упрямством. А пока делать нечего — идти нужно.

Спрыгнул на землю он уже не черной птицей, а пригожим молодцем. Случись проезжать мимо киевским богатырям, вмиг узнали бы они воспитанника князя Владимира, а узнав, непременно напали. Вряд ли забыл тот черную неблагодарность своего заложника, отказавшегося служить ему верой и правдой, а заодно и пренебрегшим симпатией княжеской племянницы. Насколько выяснял Влад: и Забава счастье свое нашла — немного, но урок усвоила; и дела в Киеве шли неплохо, никто князя смещать не рвался. Только разве то повод прощать обиды надуманные? Вот и Владимир наверняка помнил о Владе и злился, что не сумел скрутить да в темницу упечь, а то и казнить себе на потеху.