Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая (СИ)

– У-у-у! А вот и не узнаешь! – злородно, злурудно, злурадно закричали злодои, злудуи, злудеи.

– У-у-у! Эвто пучему? – пронзительно закричала царица Екатерина, выпучив глаза.

– Вот именно, пучему? У-у-у? – пронзительно закричал царь Горох, выпучив очи.

– Пучему, пучему! А вот пучему! – злородно, злурудно, злурадно закричали злодои, злудуи, злудеи и все до единого нацепили черные очки. – Вот именно! У-у-у!

– Ах вот оно шо-о-о! – хлопнула себя по лбу царица. – Хи-хи!

– Ах вот оно шо-о-о! – хлопнул себя по лбу царь. – Хнык, хнык! Боляре, а боляре!

– Шо? Шо?

– Шо, шо! Как же вы меня жизти решать будете? У вас же нет никакого оружия, хе-хе!

– Как нет? Пучему нет? – возмутились боляре. – А энто шо?

И они повытаскивали из карманов табатирки, сиречь тютюнокерки. Резко запахло доморощенным тютюном.

– Го-го-го-го-го! Да эвто же табакерки! – расхохотался царь Горох и чихнул.

– Вот именно! Да-а-а, это табакерки! – подтвердили мрачно-премрачно боляре, непрерывно чихая. – Тяжеленные, понимаешь: серебряные! С махоркой! Апчхи!

– И эвтим вы собираетесь решить меня жизти?

– Вот именно! Авось получится! И тебя порешим, царь-батюшка! И царицу нашу, понимаешь, матушку! Апчхи! Нашу мать!

– Вот именно, вашу мать! Ну вы меня просто огорошили! – воскликнул царь Горох. – Всю душу мне, вашему государю, переворотили, понимаешь! Апчхи!

– Вот именно, понимаешь! Гороша! – пронзительнейше возопила всеобщая мать. – Монарх! Апчхи!

– Що?

– Всё прополо, пропыло, пропуло, понимаешь! Эвто государственный переворат, переворут, перевурат, понимаешь! Однозначно!

– Да-да, вот именно, однозначно, понимаешь! Ну и що?

– Що, що! Ощо не всё прополо, пропыло, пропуло, однозначно, двождызначно, трождызначно! Будем обороняться от взбунтовщиков, понимаешь! Авось получится!

– Чем, естли нет оружия, понимаешь? Русским авосем, однозначно?

– Да! Им, родным, однозначно: ведь он не подведет! У меня есть с собою оружие, понимаешь! Отменное, однозначно! Хи-хи! Авось отобьемся!

– Значит, ощо не всё пропыло, пропуло, прополо, трождызначно! Ах ты, моя ненаглядная, понимаешь! Ну так доставай энто отменное оружие! Жалую тебя министром обороны! Будем обороняться от взбунтовщиков, трождызначно! Авось отобьемся, понимаешь!

– Чичас достану! Хи-хи!

Тутытька госпожа новоназначенный министр обороны пошарилась в декольте и вынула оттудова две здоровеннейшие рогатки, одну из которых женушка швыдко передала муженьку.

– Вот! Стреляй!

– Чем? Русским авосем? Ах, всё пропыло, пропуло, прополо, хнык, хнык!

Тутовона министр обороны пошарилась ощо раз в декольте и вынула оттудова два килограммовых мешочка с боепровизией, один из которых, с цильпебсом, супруга быстро передала мужу, а второй, с кольцами Рашига, оставила, понимаешь, себе.

– Вот, на тебе болеприпас! Ощо не всё пропыло, пропуло, прополо, трождызначно! Стреляй, понимаешь, Гороша, болеприпасом в смутьянов! Перестреляй их всех рьяно! Авось получится! Хи-хи-хи-хи-хи!

– Ур-р-ра-а-а! Ощо не всё пропыло, пропуло, прополо, трождызначно! Чичас как перебьем, понимаешь, пытающихся нас смутить смутьянов! Перестреляем их рьяно! Всех до единого, однозначно! Авось получится! Хе-хе-хе-хе-хе!

И, в нетерпении подпрыгивая и совершенно не смущаясь, царь с царицей принялись стрелять классными, понимаешь, болеприпасами в смутьянов, да так, понимаешь, рьяно: кому глаз подобьют, кому два, кому три, а кому и четыре, четыреждызначно! Вот что значит непременно надеяться на русский авось: надежда, понимаешь, всенепременно не подведет, ежели сам не сплошаешь, четыре тысячи четыреста сорок четыреждызначно!

– Ой, больно! – орали мятежные, понимаешь, боляре. – Ах, разрази антиподов гром, рази можно терпеть такую страшную боль?! Неужто запас энтих антигуманных болеприпасов у них никогды-никогды, никогды-никогды, никогды-никогды не закончится?!

Сапоги-самобеги тоже ввязались в драку: они, понимаешь, резво спрыгнули с Катиных ножек и принялись, понимаешь, отчаянно пинать боляр по ненавистным, вечно задирающим носы сафьяновым ботфортам с серебряными каблуками. В свою очередь боляре пинали драчунов не менее отчаянно и чуть не забили до смерти своею заносчивой сафьяновой обувью, ведь заносчивой обуви было много-премного, а сапог-самобегов – токмо двоечка. Сапоги тильки тем и спаслись от неминучей погибели, что быстро-пребыстро бегали.

Тутоди от бесчисленных сотрясений воздуха разгорелись незатушенные окурки, закатившиеся за портьеры. Из-под портьер потянулся сизый дымок.

Тем временем смута в царских хоромах тожде разгоралась.

Одначе не бывает ни радости вечной, ни печали бесконечной. Поисточилсь царицыны кольца Рашига, поисточился и царский цильпебс. Смутьяны к тому времени все до единого стали инвалидами по зрению, хоча и пытались заслонить зенки махорокерками.

– Ага! – возрадовались мятежные, понимаешь, боляре и подтянули порты. – Нам, понимаешь, больше не нужно терпеть такую страшную боль! Ура! У антиподов запас энтих антигуманных болеприпасов закончился, однозначно! Ну топерь-то вам, наконец, капец, антиподы и эти – как их? – су... су... супостаты, в су... сумме: су... су... сумасброды!