Сказъ про царевича Симеона, Бабу Ягу и тайные службы

— Юсуфова тоже позовите! — крикнул ещё раз Семён. Он уже полностью взял артефакт под контроль. Вернее, создавалось впечатление, что артефакт признал его и подчинился добровольно.

— И Юсс…фова… п… п… жал… ста… — добавила Анна Давидовна.

Всё так же пошатываясь, она вернулась к Семёну и теперь глядела на него с ужасом и восхищением.

— Что за речение и кто такой Митуса? — спросил царевич, но хранительница не могла произнести ни слова.

Семён впервые решился использовать на другом человеке простейший приём приведения мыслей в порядок, рассказанный ему Славяной: он представил мощный поток холодной чистой воды, ровный, без пузырьков и завихрений, и визуализировал, как этот поток течет сквозь тело хранительницы, промывая её от самой макушки до пяток, смывая все точки кипения, распрямляя завихрения, успокаивая и насыщая своей силой и мощью. Анна Давидовна замерла на секунду, улыбнулась, встряхнулась и попросила:

— Хватит, я уже успокоилась. Спасибо…

Семён усадил её за столик, под которым она только что пряталась и спросил:

— Вы ведь не человек?

Это он понял по её ауре. В ответ хранительница со вздохом ответила:

— Я на̀га[3]. На индийский манер — нагини. Но я происхожу не из Индии, а из Южной Америки.

— Анаконда! С Амазонки! — радостно догадался Семён. — Потому и Речная?

— Да, государь, — со вздохом ответила хранительница.

— Можете хоть коротко рассказать мне, кто такой этот Митуса и что он изрёк? Меня, вроде как, касается… — последнее Семён произнёс с горькой улыбкой.

Дама-оборотень со вздохом ответила:

— Митуса Словутный, автор "Слова о полку Игореве"[4]. Кроме "Слова" известен ещё один документ, оставленный им, так называемое "Речение". Документ, как вы понимаете, не общеизвестный. В принципе, обычное мессианское пророчество: когда на Земле Русской будет совсем плохо, придёт могущественный царь и всё разрулит. Такого рода текстов довольно много и в большинстве своём они интересны только филологам, но конкретно в Речении есть несколько признаков истинного пророчества. Как и всякое пророчество, "Речение" очень туманно, в нём полно иносказаний, поэтому его уже много раз пытались приспособить под текущую ситуацию. В герое этого пророчества кого только не видели! И Грозного, и Петра I, даже Сталина… Фразу: "…Перун в руку его ударит и гром он смирит…" относили и к артиллерии, и к атомной бомбе… Но я сама видела, как ваджра[5] сама прыгнула к вам в руку и как вы усмирили молнии. Сомнений быть не может.

— Ещё бы как-то прочитать это пророчество…

— Вообще-то, этот вопрос надо решать через Басова, но вам, государь, я сделаю копию.

Басов с Юсуфовым появились только через пол часа, причём оба запыхавшиеся. Было видно, что оба спешили как могли и обоих сорвали с чего-то важного.

— Что у нас тут? — с порога начал Басов.

Семён, вместо ответа, поднял зажатый в руке артефакт, прикоснулся к нему сознанием и из его наверший медленно, с шипением, выдвинулись тонкие и яркие пучки молний.

— Кх… хм… — только и выговорил начальник магической спецслужбы.

— Так что это такое? — решил наконец уточнить Семён.

— Вы не поверите, но это ваджра, — как что-то само собой разумеющееся произнёс Басов. — одна из тех трёх, что до недавнего времени считались настоящими. Как мы только что выяснили, вот именно эта и в самом деле настоящая.

— Я понял, что оно так называется. Но что это? — Семён ещё не терял надежду выяснить какие-нибудь подробности.

Ответил, неожиданно, Юсуфов:

— Вы сами только что видели, что это, а вот о том, как она работает, подозреваю, что на сегодня вы знаете больше, чем кто-либо другой.

— О ваджрах есть кое-что в Рамаяне и Махабхарате[6], — вставил своё веское слово Басов, — других инструкций, насколько я помню, не сохранилось.

— Увы, да, — подтвердила Анна Давидовна.

Оглядев ещё раз слегка подпалённый бункер, Басов выдал вердикт:

— Анна Давидовна! Оформите, пожалуйста, выдачу этого артефакта на руки товарищу Персунову для… ну пусть будет, дополнительных исследований. А для тебя я договорюсь с полигоном в Алабино, будешь ездить туда два раза в неделю…

— Кондрат Вениаминович! — взмолился Семён. — Это же у чёрта на рогах! Может я с Ягой договорюсь, у них возле Смородины места много!

— Ладно! Сумеешь договориться, занимайся этой штукой там. Не получится — сразу докладывай, будешь упражняться в Алабино. Но пока ты с ней не освоишься, нигде в другом месте даже не прикасайся! И, Анна Давидовна, сделайте ему копию Речения. Похоже, и правда, о нём.

* * *

После визита в сокровищницу СКУНП, Юсуфов утащил Семёна и Басова к себе на квартиру, где за чашкой чая сообщил обоим пренеприятнейшее известие:

— Я провёл контрнаблюдение возле вашего дома, Семён Петрович. Так вот, вас пасут. Кондрат Вениаминович, это наши или не наши?

Басов на это заметно напрягся:

— Я такого распоряжения не давал! Если кто-то проявил самодеятельность, я выясню. Удалось их как-то зафиксировать?

— Обижаете, Кондрат Вениаминович!

С этими словами Юсуфов покопался в своём смартфоне и протянул его остальным участникам совещания, попутно сообщив: