Сказ столетнего степняка

Гарцуя на высоком жеребце, представитель власти махнул камчой-кнутом, со свистом рассекая воздух, и телега тронулась в путь. Аул молча провожал в последнее кочевье достопочтенного бая. Лишь телега Кенесбая размеренно скрипела, увозя его и семью в неизвестность.

А затем весь его скот, тысячи голов лошадей и коров, баранов и коз, советские сотрудники угнали неизвестно куда. Сказывали, на мясокомбинат, для нужд страны.

Степь, казалась, опустела. Никто тогда толком не понимал смысла такой политики. Но раскулачивание и высылка баев-богачей не всегда шла гладко. Узункулак – длинное ухо – степной телеграф разносил тревожные вести. Бывали стычки между родовитыми кланами и конфискаторами, погибали люди. Во многих уголках степи вспыхнули восстания.

До нас дошли слухи о том, что наш брат Салим примкнул к восставшим и активно воюет против произвола советской власти. Это было очень опасно, и мы жили в постоянной тревоге.

После конфискации и ускоренной коллективизации начался сбор продовольственного налога. Такое задание спустили сверху.

– В первую очередь надо выполнить и перевыполнить план по сдаче хлеба, мяса и других продуктов Центру!

И пошло-поехало. На местах старались беспрекословно исполнить установку властей. Печально известный в истории уран – клич того времени: «Асыра сілтеу болмасын, аша туяк калмасын!» – «Не допустить перегиба – не оставить ни одного парнокопытного!» гремел на всю степь, безжалостно обдирая народ без разбора.

Продналоговцы, предводимые шолак бельсенды – горе-активистами рыскали, как голодные стаи волков по степи, переворачивая все вверх дном в казахских мирных аулах. Они требовали с каждым разом все больше и больше продуктов, забирая весь зимний запас населения до последнего зернышка, до последнего куска мяса! Успокаивали возроптавших: вот, мол, выполним план продовольственного налога, а потом советская власть будет обеспечивать продуктами всех! Люди наивно верили в это, а кто посмел сопротивляться, арестовали, затем судили как противника рабоче-крестьянской власти, а иногда просто подвергали всяческим телесным наказаниям.

Шолак бельсенды – горе-активисты были настоящим бичем казахов. Ими управляла железная рука кремлевских диктаторов и краевых комиссаров. А простым людям казалось, что всю эту политику уничтожения народа ведут сами активисты. Но нет, эти безумцы шолак бельсенды были просто эффективным орудием в руках настоящих вершителей беззакония и геноцида. «Вот, смотрите, мол, сами казахи уничтожают своих классовых врагов, устанавливая новый, справедливый мир! Мы тут ни при чем!»

Люди, попавшие в железные клещи продналоговцев и горе-активистов, рассказывали ужасающие истории. У них забирали буквально все: запасы продовольствия на зиму, забирали даже копченое мясо, сохраненное бережливыми хозяйками про запас. Некоторые закапывали зерно в землю, но ищейки с тонким нюхом находили подпольные хранилища, откапывали и забирали все до последнего зернышка. Да к тому же арестовывали хозяина и отдавали под суд за сокрытие урожая и уклонение от продналога. И бедняга получал лет десять тюрьмы, а то и больше, как саботажник и противник советской власти.

Очевидцы рассказывали, как осенью тридцать первого года пригнали скот со всей округи в районный центр Казгородок. Предполагалось, что мясо отправят на мясокомбинат, но он был не в состоянии вместить такое большое количество. Тогда навалили туши друг на друга, ожидая транспорта свыше, якобы для отправки в запасники Родины. Горы мяса через несколько дней начали портиться, окутав невыносимой вонью всю округу. Но людям, уже начинающим испытывать трудности от нехватки продовольствия, ни кусочка мяса не давали! Вооруженная охрана отгоняла проголодавшихся людей и собак злыми окриками, порою даже выстрелами! Так все мясо и сгнило!

В результате такой политики в Казахстане зимой тысяча девятьсот тридцать второго года начался жестокий массовый голод. Степь с древнейших времен, насколько помнит история, не переживала такую катастрофу, созданную человеческими руками.

Были случаи, рассказывали, когда целые семейства спаслись благодаря шкурам животных, оставленных продналоговцами за ненадобностью. Они разрезали сохранившиеся на морозе шкуры, обжигали их и варили долго. Вот тебе и бульон, и мясное блюдо!

Власти не очень охотно, но все-таки начали высылать в голодающую степь продовольственные отряды. Однажды в состав продотряда включили и меня.

Мы вдвоем с товарищем выехали на двух санях, загрузив их продуктами питания, почти неделю объезжали дальние аулы. Невозможно передать словами то, что мы видели в степи. Прямо на обочине дороги лежало много трупов людей, умерших от голода.