Сказание о директоре Прончатове

Узнав Прончатова, секретарь райкома недовольно поморщился, почувствовав удар по плечу, по-заячьи нервно дернул верхней губой. У Леонида Гудкина было все, что требовалось секретарю райкома: высокий лоб с залысинами, представительная фигура, твердые губы; и все это сейчас было направлено против Прончатова. Лоб нахмурился, губы скривились, фигура выражала негодование.

– Остолоп! – с ненавистью сказал Гудкин. – Мы добиваемся твоего назначения директором, Сердюк час назад схлестнулся с Цыцарем, скоро приезжает Цукасов, а ты разводишь шашни! – Он засопел. – Мы заботимся о тебе, а все Пашево и Тагар болтают о твоем романе с племянницей Полякова.

– Ленька! – тихо сказал Прончатов. – Слушай, Ленька…

Под ногами Прончатова цвел экзотическими цветами китайский ковер, бил ему в глаза солнечный зайчик от книжного шкафа, гордая прядь на лбу распрямилась, перестав быть колечком.

– Ты чего? – удивленно спросил Гудкин, стараясь заглянуть в склоненное прончатовское лицо. – Врут, что ли?

– Конечно! – совсем тихо ответил Прончатов. – Я эту племянницу только издалека два раза видел…

Он хотел еще что-то добавить, но раздумал и только огорченно махнул рукой, словно хотел сказать: «Словами не поможешь!»

Потом он мягко посмотрел на секретаря райкома.

– Какая же сволочь набрехала? – зло сказал Гудкин. – Слушай, Олег, если найти источник дезинформации… – Он тоже не договорил, а только выругался: – Ач, черт побери! Вот мне небось не припишут племянницу… никто не поверит.

Олег Олегович поднял голову, покусав нижнюю губу, стал глядеть, как по липовому саду, прихрамывая, идет старик с метлой. Звали его Касьяныч, много лет назад он бригадирствовал в колхозе прончатовского отца, потом пошел на войну, потерял руку, охромел на левую ногу. «Надо как-нибудь зайти к нему», – подумал Олег Олегович и вздохнул.

– Ты прав, Гудок! – сказал он. – Тебе племянницу не припишут. От тебя всегда ладаном пахло, а я… – Он опустил голову. – Я давно руководил бы трестом, если бы походил на старика Касьяныча.

– Не хвастайся!

– Я не хвастаюсь, Гудок! – опять грустно сказал Прончатов. – Ты же знаешь, что я привязан к Ленке, не желаю себе лучшей жены, проживу с ней, банально выражаясь, до гробовой доски.

Старик Касьяныч начал подметать асфальтовую дорожку. Единственной своей рукой он обвил черешок метлы, деревянную ногу выставил вперед, зрячий глаз искоса навел на асфальт – и пошла писать губерния! Словно постукивающий и шуршащий механизм, состоящий сплошь из шарнирных соединений, Касьяныч споро продвигался вперед, оставляя за собой вычищенный до блеска асфальт. Железно шуршала метла, методично постукивала деревяшка, бренчали неснимаемые медали на груди…

– Черт с тобой, Олег, живи как хочешь! – опять обозлился Гудкин. – Что у тебя произошло с Цыцарем?

Милая ты моя деревня, родной ты мой Пашевский район! Двух часов не прошло с той минуты, как Прончатов разговаривал по телефону с заведующим отделом обкома, а Гудкин уже знает о ссоре. Ну хоть связывай руки, зашивай рот…

– Поругался! – задумчиво сказал Прончатов. – Решил ускорить события!

– Идиот!

Гудкин выругался, но лицо у него оставалось спокойным. Мало того, секретарь райкома неторопливо положил подбородок на руки, прищурившись, стал глядеть на стол с таким видом, точно перед ним была шахматная доска, а он разыгрывал труднейшую партию. У него действительно был громадный лоб, мудрый изгиб губ. Гудкин напряженно молчал, а Прончатов терпеливо ждал. «На Леньку можно положиться!» – мирно размышлял Олег Олегович.

Минут через пять Гудкин как бы очнулся – он потряс головой, хлопнув ладонью по столу, удовлетворенно ухмыльнулся.

– Ты прав, Олег! – сказал он. – Пора объявлять Цыцарю войну!

Гудкин энергично вышел из-за стола, Прончатов тоже поднялся; они подошли к окну, раскуривая папиросы, обменялись многозначительными взглядами. Затем Прончатов сквозь зубы спросил:

– Вишняков написал жалобу на меня?

– Ого-го какую!

Они стояли друг против друга; даже со стороны было видно, как они дружны, крепко-накрепко связаны одной судьбой и одной работой, как они уверены в обоюдной дружбе. Им для общения требовалось очень мало слов, порой хватало взгляда, движения, жеста. Еще через несколько секунд они сдержанно улыбнулись друг другу, затем, не сговариваясь, вернулись к столу.

– Вишняков бьет хитро, – безмятежно сказал Гудкин. – О сплетне ни слова, зато две страницы о коллегиальности. Нужно отдать ему должное – факт с партийным собранием хорош! Кстати, почему ты не выполнил решение?

– Глупейшее решение! – тоже спокойно ответил Прончатов. – Вишняков хотел, чтобы на рейде ежесуточно дежурили молодые инженеры. А мне от них нужна мозговая работа…

– Тем не менее факт играет… – Гудкин вдруг засмеялся. – Тамара Нехамова молодец! Перепечатывая письмо Вишнякова, она сохранила все орфографические ошибки… Сердюк их заметил!