Сказание о Доме Вольфингов

О Тиодольфе же скажем, что когда пал он, и память о битве, и том, что было перед нею, оставила его разум, к нему явились счастливые и мирные сны, будто бы вновь стал он парнишкой, еще не сражавшимся с тремя Гуннскими царями на поросшем орешником поле. И в тех снах жил он, как подобает юноше: носился по лугам, объезжал необъезженных жеребят, плавал в реке, охотился со старшими кметями. Но более всего видел он себя в обществе одного старца, который обучал его обрабатывать дерево и владеть оружием. Прекрасны были поначалу видения эти: вот они в кузнице куют меч, впечатывая в сталь тонкие золотые проволочки, вот вместе удят рыбу среди водоворотов Чернавы. Вот сидят в уголке чертога, и старик рассказывает ему о древнем витязе из рода Вольфингов, доблестном Тиодольфе. Вот они вдруг невесть каким образом оказываются на летней полянке, отдыхая после охоты, а пронзенная стрелой олениха лежит у ног их; старик же рассказывает Тиодольфу, как подходить к оленю, чтобы он тебя не зачуял, и все это время ветер выстукивает ветвями мелодию, и вторят ей завывания волынки. Наконец Тиодольф поднялся, чтобы вновь приступить к охоте, и нагнулся за копьем. Тут голос старика смолк, Тиодольф посмотрел на него, и… о! лицо собеседника его стало белым как наледь. И коснулся лица Тиодольф, и оказалось оно под пальцами как твердый кремень, как изображение древнего Бога, хотя ветер, как и прежде, теребил волосы и одежду. Тут великая боль пронзила Тиодольфа во сне, и показалось ему, что и сам он тоже превращается в камень; воспротивился этому Князь всей своей силой, и… о! чаща исчезла, и лишь белый свет окружил Тиодольфа. Вот шевельнул он головой, и из света проступил луг Вольфингов, давно знакомое место. Тут возрадовался и возликовал он, однако, поглядев снова, не увидел на поле ни говяд, ни овец, ни пастушек, следящих за стадами… бушевала на поле жестокая битва, и грохот ее восходил к небесам. Воистину Тиодольф наконец очнулся.

Встал он, огляделся; вокруг скорбным кружком толпились Волчичи, полагавшие ранение его смертельным, хоть и не было на Тиодольфе оставленного оружием следа. Только кольчуга, гномами кованная, осталась лежать на земле, ибо сняли ее, чтобы найти повреждения на теле.

Заглянув в их лица, он молвил:

– Что томит вас, о мужи? Я жив и невредим, что случилось здесь?

И один из них рек:

– Истинно ли человек ты, али вернулся живым с того света? Видели мы, как пал ты во главе рати; как пал, словно сраженный молнией, и сочли раненым или убитым. Кмети же бьются стойко, и жив ты; стало быть, все хорошо.

Рек тогда Тиодольф:

– Дайте в руки мои острие и лезвие им знакомое, чтобы мог я пронзить себя… ибо устрашился я и уклонился от битвы.

Отвечал ему старый витязь:

– Если и так, Тиодольф, неужели ты во второй раз уклонишься от битвы? Не довольно ли и первого раза? Веди же нас назад тешиться игрою мечей, и если будет волятвоя, заколешься после битвы, вновь сослужив роду-племени мужскую службу.

Тут подал он Тиодольфу Ратный Плуг, взяв меч за острие. Приняв оружие за рукоять, Походный Князь молвил:

– Поспешим же, пока есть на то воля Богов, пока еще позволяют они мне ударить мечом за род свой.

Взмахнув Ратным Плугом, направился он к сражавшимся, и сердце взъярилось в груди Тиодольфа, и счастье жизни вернулось к нему; счастье только что покорившееся обычному сну.

Упрекнувший же его старый витязь нагнулся к кольчуге, поднял ее с земли и выкрикнул вслед:

– Тиодольф, неужели ты отправишься нагим в столь жестокую битву, имея надежную ограду для своего тела?

Тиодольф на мгновение задержался, но тут увидели Готы, что дрогнули Римляне, и родовичи наступают – медленно и упорно. Тут забыл Тиодольф обо всем, кроме битвы, и ринулся в сечу, а бывшие с ним заторопились вослед ему; старик же, бывший последним, держа хоберк в руке, бормотал:

Горячая кровь прольется, герою под траву лечь,
Ветви из сада Вольфингов обрубит железный меч.
Но древу нашего рода жить еще жить и цвесть.
Где старый сук обломился – глянь – уже новый есть.
И жизнь будет доброй, как прежде.
Но молвит ныне старость моя:
Витязя, равного этому, не увидят ни племя, ни я.

И он заторопился изо всех своих немолодых уже сил, чтобы успеть набросить хоберк на плечи Тиодольфа.

Глава XXIV Готы терпят поражение от Римлян

Едва Тиодольф ворвался в сечу, раздался могучий рев: многие родичи уже считали его погибшим; воины окружили его, и в радостных голосах звучала глубокая и сердечная дружба. Укоривший Тиодольфа старик, Йорутед из рода Вольфингов, подошел к Князю и протянул ему хоберк, который тот надел, почти и не заметив этого, ибо и сердце и душа его уже были обращены к сражению с Римлянами и ратным деяниям.