Сказание о Доме Вольфингов

– Воины, мы говорим сейчас и держим совет, хотя здесь не Священный Тинг, чтобы приказывать нам, что делать, а от чего воздержаться. Не время нам, воины, подобно старым старухам обсуждать, как да почему свалился горшок с печи. Пусть правит Походный Князь, как подобает ему по праву. Но если позволено мне сказать свое слово, не нарушив им мира среди Готов, будет оно таким: лучше немедленно навалиться на Римлян, прежде чем успеют они окружить себя рвом и валом, что в обычае у них, как говорит Лис. Кроме того, сколько всякого зла могут они натворить даже за час.

Раздался одобрительный ропот, но Оттер отвечал резко, потому что был недоволен:

– Торбьорн, ты стар и не к лицу тебе легкомыслие; уж лучше бы ты сейчас в чаще командовал женщинами, чем подстрекал моих молодых воинов к безрассудству. Я буду здесь ожидать Тиодольфа.

Торбьорн покраснел в гневе, но ответил Аринбьорн:

– О чем здесь спор? Пусть Походный Князь как положено правит, но я сейчас принадлежу к Тиодольфовой рати, а он велел нам спешить изо всех сил. Делай как хочешь, Оттер, Тиодольф будет здесь через час. И хорошо, если враги начнут окапываться, а не убивать; ведь Римляне вооружены, а перед ними лишь дети и женщины. Если погибнут все жены Бэрингов, разве Тор сотворит нам новых из камней… кто будет тогда выходить замуж за Голтингов и других рыбоедов?.. Дело-то пустячное, куда более легкое, чем сразиться с Римлянами и победить их.

Задохнувшись от великого гнева, он отвернулся, вокруг же забормотали и заговорили. Тем временем до того тихо переговаривавшийся с молодыми людьми Свейнбьорн потряс в воздухе обнаженным мечом и громко запел:

Вы ждете, Медведи, битвы! Ты медлишь, Горыний род!
Мы прячемся, о соплеменники, надеясь, что буря пройдет.
Гроза, говорим, промчится; тогда-то и будем жать,
Мечами косить зерно битвы, щитами его собирать.
Но скажите мне, где нам скрыться, где же отдых найдем для костей,
Где отыщется лес, что укроет наших жен и наших детей,
Когда дальний свирепый ворог между снежных гор и лесов
Захватит каждого воина, каждый меч запрет под засов.
Ну а вам в городах у моря будет ярмо раба,
Воину – битва, покорного – рабская ждет судьба.
Внемлите! Что б ни случилось, нам борозду пахать:
Сеять сегодня будущее, а битве – подвигом стать.

Тут он взмахнул мечом над головой и ударил ногами, как бы посылая вперед коня. Но, протолкнувшись вперед, Аринбьорн выкрикнул:

– Никто не выедет на бой на земле племени впереди Аринбьорна Старого; Вперед, о Сыны Медведя, вперед, Дети Горыньи! Вперед все, кто хочет увидеть смерть Римлян!

Тут, не оглядываясь, он тронул с места коня, а Медведчи и Горынычи-Ворминги выехали из рядов и последовали за ним к веси Вольфингов. Немногие из других родов последовали за ним, но тем не менее нашлись и такие, кто забыл Священный Сход и клятву Походного Князя, и то, как выбрали они Оттера в предводители себе. И все же искоса поглядывали они друг на друга, словно бы стыдясь тех, кто остался на месте.

Но в короткое мгновение Оттер подумал так: «Одни они, конечно, погибнут, ничего не свершив; если же поедем и мы, то может быть, вместе разобьем Римлян. Ну а ежели ожидает нас поражение, то, прежде чем пасть, положим немало Римлян, так что Тиодольфу будет легче справиться с оставшимися».

Тут он принялся отдавать распоряжения и оставил у брода в качестве охраны нескольких воинов; а потом извлек меч из ножен и выехав перед своим войском, громко выкрикнул.

– Теперь настало время нам умереть, и пусть те из родовичей, кто останется жив, насыплют над нами курган. Вперед, сыны Тюра, и не отдавайте задешево свои жизни, пусть враг хорошенько заплатит за них.

Тут раздался общий радостный клич, все были счастливы: Готы уже успели забыть о всех радостях жизни, кроме ярости боя за свое племя и его грядущие дни.

Так Оттер повел свою рать вперед, и, услыхав позади себя грохот копыт, ощутил, что вся мощь его людей вливается в него; тут чело его просветлело, тревожные морщины на лице разгладились, и, возликовав душою, он запел: