Сказание о флотоводце

Офицера повел в город босой ополченец-болгарин, с лицом подростка, удивленным и радостным. Ополченец не спускал с пленника глаз и, остановив его на пути, долго завязывал ему руки снятым с себя красным ситцевым пояском. Ему было жаль пояска и боязно, как бы не убежал офицер. Он вывел его на улицу, и впервые капитан зуавов увидел город, который осаждал он со своим отрядом. В городе было много света, неумного, радующего, бьющего, как родник, но солнечный свет этот, показалось капитану, испепелит его своим жаром. Женщины пекли на очагах лепешки, перевязывали раненых и ни разу не поглядели на пленника. Зато офицеры, ехавшие верхами, останавливались и бросали болгарину монету, явно в благодарность за поимку этого диковинного капитана в зеленой одежде.

Болгарин вел своего пленника по главным улицам, как бы нарочно показывая его всем. Он собрал за своего пленника немало денег и присел пересчитывать их на крылечке дома. Капитан, почтительно стоявший около, решил, что может откупиться от него, хотя идти, собственно, было бы некуда, и, изловчившись, вытащил рукой из кармана брюк блестящий луидор. Ополченец медленно взял монету, попробовал на зуб, потом, размахнувшись как бы для удара, погрозил офицеру кулаком.

Капитан, ничего не понимая, в замешательстве потянул носом. Болгарин спрятал луидор и сказал по-русски:

- Не мне эти деньги, а задруге, тем, кто бить тебя пришел, понял?

Вскоре он привел офицера в штаб и, сдав его дежурному, с достоинством получил за пленника медный пятак в вознаграждение.

В это время уже подоспело подкрепление на бастион, саперы вновь возводили укрытия, а бежавшие зуавы приволокли с собой старика болгарина.

Пленного спешно увезли в Балаклаву и там в белом домике, обвитом виноградными лозами, старика допрашивал турецкий офицер, оказавшийся старым его знакомцем Адольфусом Слэдом.

- Как звать? - спросил Слэд.

- Узнаете, господин офицер? Богов. В Варне виделись,

- Бежал и предался русским? Знаешь, что ждет тебя?

- Предались вы, господин офицер, давно, а может быть, продались, простите...

- Говорливый! - сдерживая себя, заметил Слэд. - Два раза не казнят, а ты уже дважды смерть заслужил. Я же все с тобой добр. Отчего бы, как думаешь?

- Не знаю. Может быть, услуги какой ждете?

- Услуги? - побледнел от гнева Слэд. - У тебя ли нам услуги просить?

- Да ведь просили...

- Тогда верили тебе, теперь не верим. Но хуже будет, Богов, если предадим тебя турецким властям. Хочешь ли этого? Ты подданный султана, тебя султан будет судить.

Богов молчал. Измученное лицо его светилось умом и волей. В последний свой час он был находчив, дерзок, и в самой дерзости его проступало торжество победителя, человека, яснее чем когда-либо чувствующего жизненную свою правоту.

Слэд, как бы давая ему собраться с мыслями, не торопил.

- Думаешь, русские победят? - спросил Слэд. - Так ли много моряков в Севастополе? Новые армии разве подходят к городу?

- Вчера подошли, господин офицер, - словно поддаваясь на его хитрость, сообщил Богов. - А матросов одних до ста тысяч!

- Может быть, двести? - понял его уловку Слэд.

- Двухсот нет, а до ста будет! - простодушно подтвердил старик.

- Вместе с пришлыми, что ли?

- Вместе с ними!

О том, какими силами располагает севастопольский гарнизон, в штабе союзников говорили разное. Осторожный сэр Раглан скорее склонен был преувеличивать силы русских. Но не это интересовало сейчас Слэда. От Богова он хотел узнать о полках ополченцев, о том, подходят ли войска к Меншикову из России. Старик вдруг сказал с радостной уверенностью, впервые не таясь перед ним:

- Россию не победишь, господин офицер!

- Что ж она очень велика, по-твоему?

- Затянет в себя, потопит! Россия славянам мать. Россия правду свою на будущее бережет, силу свою...

И Слэд понял, что старик в последний свой час хочет говорить о России и ждет от него самых страшных испытаний себе, чтобы перенести их, по-своему восславить Россию. Это чувство веры в русских людей, переполнявшее старика и облегчавшее ему смерть, было так велико, что Слэд смешался и не нашел что ответить. Помедлив, он сказал:

- Непобедимая, значит, страна? Священная земля? Троя? Экий троянский воин. Слышал я, прозывают Севастополь русской Троей, в газетах, в речах... А тебе-то что? Крестьянину, землепашцу? Тебе-то что? - повторил он с недоумением и гневом.

- Я русский! - тихо произнес старик.

- Ты болгарин, турецкий подданный! - повысил голос Слэд.

- Русский я, хоть и болгарин!..

Слэд безнадежно взмахнул рукой и тут же подписал приговор.

Ночью старика Богова застрелил всадник, спешивший из Балаклавы к передовым французским частям. Он вез сообщение находившемуся там Пелисье о казни нескольких изменников, перебежавших к русским, из них... Богова. Сообщение было написано, но старик оставался жив. Передавая пакет, дежурный офицер сказал: - Не кончите ли, кстати, со стариком?..