Сказание о граде Ново-Китеже

На сопке, редко поросшей сосной, остановились и в последний раз оглянулись на град невидимый, богоспасаемый. Он лежал внизу веселый, залитый солнцем, нарядный и, скрывая нищету свою и убожество, слал уходящим последнюю улыбку. Бледным золотом сияла чья-то крыша из новой соломы, кичливо червонным золотом сверкал верх посадничьих хором, нежно голубел купол собора и переливался под солнцем Светлояр. Только обугленные, с сорванными воротами стены Детинца да реденький дымок все еще чадивших остатков домов верховников и стрельцов напоминали о грозных бунташяых днях, промчавшихся по древнему городу.

2

В тайге было чисто, свежо. Ветер продувал ее насквозь.; Шли по каляно шуршавшим под ногой прошлогодним листьям, по сочным, стоявшим торчком молодым травам.

Лишь Волкорез шел без шума, будто и не было у него под ногами ни сухих листьев, ни сучьев. Женька снова шарил по кустам, бросался на дразнящие звериные запахи, и глаза его горели охотничьей яростью. Сережа был весел и счастлив. Домой идём, на Забайкальскую улицу! И не надо ему отводить обеими руками упрямо лезущие в лицо сучья или нащупывать неверной ногой скользкий полусгнивший валежник. Спасибо Волкорезу – освободил Сережу от этой муки, посадил верхом на лошадь, тащившую волокушу с бензином.

Но грустен был Виктор. Чувство невозратимой утраты и какой-то непоправимой жизненной несправедливости теснили его сердце. Он думал об Анфисе.

На ночь отаборились у звонкого ручья. Лапша убежал в деревню за сменными лошадьми. Здесь, когда начало темнеть, и заметили они пожар в той стороне, откуда шли. Там стояли в небе тучи, они то багровели зловеще, то светились недобрым желтым отсветом.

Спали ночью плохо, беспокойно. То один, то другой вставал и смотрел в сторону пожара. А утром заспешили. Лапша пригнал лошадей больше, чем нужно было для волокуши, и люди могли ехать верхами. Теперь, где можно было, пускали лошадей рысью. И на рыси Некрас, то и дело оглядывавшийся, вдруг остановил лошадь и закричал пропаще:

– Спасены души, это Ново-Китеж горит! Он горит, родимый!

Все обернулись. В стороне города в небе встала стена густого дыма.

– В Детинце тлело, а ветерок раздул, и на город перекинулось. Божье наказание! – перекрестился Волкорез.

– Я еду назад! – Мичман круто повернул лошадь. – Товарищ капитан, Виктор Дмитриевич, Сережа, до скорой встречи!

Он хлестнул лошадь и помчался не оглядываясь.

– И куда поскакал, оглашенный! Заблудится, – покачал головой Волкорез. – Некрас, езжай с ним. Найдешь в город дорогу?

Лапша полез пятерней в затылок:

– А чо не найти? Найдем.

– Езжай! – приказал охотник. Лапша повернул было лошадь, но Истома остановил его.

– Погоди чуть, дядя Некрас. – Юноша соскочил с лошади и подошел к мирским. – Говорил я вам не раз, что стремлюсь в мир, яко олень на потоки водные. Мечтание имел, не мешкая, с вами в мир уйти. А душа приказала: останься!.. Ты плохо не думай, Виктор, – шагнул он к Косаговскому. – Ей одной тяжело будет. Людей злых в Ново-Китеже немало осталось. И загорелся город божьим ли попущением, а может быть, и злым умыслом. Новые мученья и страхи. А я хоть малой защитой ей буду. Потому и вернусь в город. Веришь мне? – положил он руку на колено Виктора.

Летчик нагнулся с седла и, обняв юношу, долго не отпускал его, затем крепко поцеловал.

– А ты, Степан, мне дороже брата был, – подошел Истома к капитану. – На многое доброе ты глаза мне открыл, темноту нашу светлил. Крестами бы я с тобой поменялся, побратимами мы стали бы, да не носишь ты креста. Так вот тебе память обо мне.

Он вытащил из кармана большой пятак, из мира вывезенный, с двуглавым орлом под короной, разрубил его топором пополам и половину монеты протянул капитану.

– Как взглянешь на сю половинку, меня вспоминай. Прощай, друг!

– И ты. Истома, не забывай друзей. Не так уж много их на свете. – Ратных протянул юноше руку. – А я тебе «прощай» не говорю, говорю – «до встречи»!

– Увижу ли я мир? Не верю что-то, – с печальным сомнением ответил Истома. Обняв Сережу обеими руками, притянул к себе, поцеловал в губы и в глаза. – Прощай и ты, головка светлая и сердечко соколиное!

Он вскочил на лошадь и с места послал ее намётом. Лапша припустился за ним, болтая на скаку локтями.

Мирские долго смотрели им вслед. Смотрел и Женька, задумчиво склонив набок голову и подняв переднюю лапу. Он не мог понять, почему расстались такие хорошие люди.

Глава 11 ВЗЛЕТ

Полный газ! Ревут моторы.

М. Светлов, «Песня летчика»

1

Озеро Чапаева открылось неожиданно. Деревья кончились, и вдруг сразу, как взрыв, ударил в глаза яростный оранжево-красный закат. Два заката! Один в небе над тайгой, второй – в озере.