Сказание о граде Ново-Китеже. Роман приключений

- Знаешь, Серьга, где стоишь сейчас? - с недобрым, пугающим огоньком в глазах шепнул Юрята. - В застенке стоишь, в пытальной палате тож. Жердь видишь? То дыба. Свяжет Суровец твои ручки белые за спиной вот этими ремнями, хомутом они называются, и потянет с помощниками за веревку. - Юрятка потянул веревку, жердь пронзительно взвизгнула, будто от дикой боли. Сережа вздрогнул и попятился. Юрятка мрачно усмехнулся. - У Суровца не попятишься. Вздернут тя на дыбу, и руки твои из плечей вывихнутся. Сладко? Это виска называется, а потом встряска будет. Меж связанных твоих ноженек быстрых просунет Суровец, кат проклятый, вот это бревно, - продолжал Юрятка с мрачной насмешливостью, - сам вскочит на него и плясать почнет. То и будет тебе встряска! И еще горшая мука есть. Иной на дыбе висит, а его кнутом бьют или железо каленое прикладывают, - лихорадочно шептал Юрята. - А ты. Серьга, чай, и одной встряски не выдюжишь. Кость у тя тонкая и мясы мягкие.

Сережа поднял глаза на дыбу, увидел себя висящим на дыбе, и корни его волос защипало от ужаса.

- Не выдержу, - опустив голову, прошептал он.

- А тятька мой почти десяток встрясок осилил! - громко и гордо сказал Митьша. - На дыбу его вздернут, а он старицу и посадника еще пуще лаять почнет. Вот каков мой батяня!

- О твоем батьке разговору нет, - уважительно ответил Юрята. - Стожильный мужик и зело на детинских свирепый. А мирскому застенок, чай, в диковину. Тут, Серьга, ишо гостинцы есть. Клинушки эти под ногти загонят. Ишо репка есть, - указал Юрята на клещи с маленькими чашечками на концах. - Ими пальцы на ногах прищемят, запоешь матущку-репку!… Ну ин ладно! Давайте из застенка выбираться. Дверь башенная только снутри запирается. Гляньте!

Юрята осторожно толкнул дверь. В мрачный застенок хлынул ликующий солнечный свет. Юрята выглянул и тотчас метнулся назад в башню.

- Палач! Суровец! - сдавленно шепнул он. - Прячься'

Налетая друг на друга, толкаясь и отпихиваясь, ребята кинулись в дальний темный конец башни и притаились там.

Башенная дверь распахнулась настежь. Вошел высокий, костлявый человек, длиннорукий, с маленькой кошачьей головой на широких плечах. Поверх кроваво-красной рубахи на нем накинут в опашку короткий траурно-черный кафтан. Палач подошел к своим инструментам и начал перебирать их длинными обезьяньими руками. Он шептал при этом что-то под нос и часто крестился.

- Молитвы шепчет, - прошелестел еле слышно Митьша на ухо Сереже. - Не отмолит! Сколько душ загубил, сыроядец!

Неужели услышал палач шепот Митьши? Он быстро обернулся, и Сережа увидел страшные, белые какие-то глаза, без тепла, без жалости. Палач стоял, уставившись жуткими глазами в одну точку и шепча исступленно молитвы. Крик ужаса готов был вырваться у Сережи, но палач снова повернулся к своим пыточным орудиям, отобрал пяток и вышел из башни.

Ребята разом шумно перевели дыхание.

- Пошел свои щипцы да клещи точить, - с ненавистью сказал Митьша. - Чье-то живое мясо ныне терзать будет. Лют насчет душегубства!

Завид вдруг громко хныкнул:

- А ну вас совсем! Не пойду я дале. На улицу спущусь. Боюсь.

- Я те не пойду по сопатке! - Юрята сгреб в горсть рубаху на груди Завида и тряхнул так, что голова того мотнулась вперед и назад. - Иди, показывай, о каком дубе ты говорил! - закончил Юрята разговор крепким толчком в спину Завида.

Не подходя к двери, Завид указал на могучий дуб, ветвями закрывавший окно на втором этаже посадничьих хором.

- Эвон тот, рядом с голубятней.

- Тогда выходи. Все разом выходи! - скомандовал Юрята. - Митьша, иди последним, Завидку стереги. Не сбежал бы поганец!

Ребята вышли из башни, быстро огляделись по сторонам и побежали к дубу. Юрята вдруг с разбега остановился и принялся истово креститься на соборные кресты. Митьша, Сережа и Завид тоже круто затормозили и тоже начали усердно отмахивать кресты и поклоны. Они не понимали, для чего понадобилась Юряте эта опасная остановка.

Надо было быстрее бежать к дубу, забраться на него и спрятаться в ветвях. Но в следующую минуту они услышали мужские голоса и смех. От поварни к собору подходили два хмельных стрельца в распахнутых зеленых кафтанах.

- Эй, шелудивые, пошто пришли? - крикнул сердито один из стрельцов, останавливаясь против ребят.

- К вашим детинским мальцам приходили, дяденька стрелец, - поклонился низко Юрята. - На мячегон их звали.

- Зови, зови! - хохотнул стрелец. - Всыплют вам наши десяток сухих! Портки на поле потеряете! Стрельцы ушли.

- И башка же у тебя, Юрятка! - проговорил восхищенно Митьша. - Враз ужом вывернулся!

- Цыц-те, болтать-то! - одернул его заметно польщенный атаман. - Бежим теперь к дубу. Одним пыхом!

Сережа подбежал к дубу вторым. Юрята уже карабкался по ветвям. Сережа подпрыгнул, ухватил свисавший сук и тоже полез вверх. Ниже сопели Митьша и Завид.

Сережа и Юрята сели рядом на толстом суку. Окно горницы было на уровне их лиц, но его заслоняли мелкие ветви. Юрята раздвинул листву. В горнице, освещенной солнцем, на низком потолке засияла вся красота поднебесная: и солнце красное, и месяц ясный, и звездочки светлые, и радуга многоцветная.