Сказание о граде Ново-Китеже. Роман

«После упорных тяжелых боев наши войска вынуждены были отойти к Минску. На Северном фронте гитлеровцы прорвались на дальние подступы к Ленинграду».

- Какой Минск? - растерянно, непонимающе спросил Птуха.

- Один у нас Минск - столица Белоруссии! - со скорбной яростью крикнул летчик.

- Тише, ради бога! Не мешайте, - умоляюще сказал капитан.

Но передача уже кончилась. Торжественно и печально прозвучали последние слова:

«Вечная память героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей… родины!»

И сразу зазвучала незнакомая, неслышанная песня:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная,
Священная война…

- Товарищи! Братья! - повернулся капитан к новокитежанам. - На нашу родину, на мать-Россию, напал жестокий враг!

3

Капитан сел на поднятый табурет. Он помолчал, чувствуя ледяной, колющий озноб на щеках, от которого стянуло кожу на скулах.

- Наше место на фронте! - твердо, убежденно заговорил. Виктор. - Там решается судьба нашей родины. Немедленно на фронт!

Он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, поднял голову и увидел Анфису. Она только что вошла, остановилась в дверях и, стиснув побелевшие губы, смотрела на Виктора. Она услышала его слова, медленно повернулась и ушла. Летчик посмотрел жалобно ей вслед, но остался на месте.

- На фронт идете? Приветствую! И моя душа уже там, - строго и сурово сказал мичман. - А у меня другой вариант. Я остаюсь здесь. Слышали? - Птуха сказал это с вызовом и даже встал. - Осуждать будете? Ха, хвост поджал, гроза морей? А это вы видели? - поднял он левую руку. - Двух пальцев недочет. На фронт меня не возьмут. А выдавать подштанники и тельняшки в баталерке - мне это надо? - Певучий, ласковый одесский говорок мичмана стал строгим и твердым. - А. они как? - кивнул он на новокитежан. - Они же как дети, как котята слепые. Они в веках заблудились. И не до конца разминировали мы Ново-Китеж. Бродят еще здесь два лютых волка - братчик, князь недобитый, и Остафий Сабур, тварь поганая. А поп Савва? Тоже их поддужный! Эта тройка много зла может натворить. Где они сейчас прячутся? Что делать думают? Не в лапту же с посадскими играть. А я посадских из карабинов, автоматов и пулеметов научу стрелять. Дадим прикурить жлобам! И полный порядок на палубе! Будем спокойненько ждать помощи от Советской власти. Тогда я и сдам ново-китежских братишек из рук в руки Советской власти. - Мичман помолчал и неожиданно сел. - Все! Ваше слово, товарищи.

Капитан встал, обошел стол и, подойдя к Птухе, крепко пожал ему руку.

- Спасибо, мичман! А учить посадских стрелять из автоматов мы вместе будем. Моя душа уже там, где защищают нашу родину, но не скоро мы туда попадем. Долгая песня, как сказал Виктор Дмитриевич.

- И у меня душа там! Не будет долгой песни, Степан Васильевич. Взлетим без корчевки. У меня мысль появилась… - Виктор застенчиво улыбнулся. - Старые летчики, воздушные волки, говорят: «Главное сесть, а подняться всегда сумеем!» Рискованно, правда…

- Я тоже за риск, - поднялся капитан. - Тогда все решено. Тогда принимай, Будимир, атаманство!

Ратных снял с себя саблю старицы Анны и протянул ее через стол Повале.

Глава 10 РОССТАНЬ

Ты готов?
Я готов.
Отныне
Новый труд ожидает нас…

Э. Багрицкий, «Лето»

1

Мирские уходили рано утром.

Канистры с бензином положили на волокуши - упругие шесты, скрепленные поперечиной и привязанные к хомутам. Только волокуши и пройдут по таежному бездорожью, в болоте не загрузнут, в чапыжнике не зацепятся, меж стволами не застрянут. Взяты были в дорогу и автоматы.

Провожал их весь город. Они стояли, окруженные посадскими, с лицами, распухшими от укусов гнуса, обородатевшие. Стояли, не отводя глаз от изнуренных лиц новокитежан, и глотали горькую почему-то слюну.

Капитан снял фуражку и сказал дрогнувшим голосом:

- Ну, простимся, братцы!

Целовались неумело, по-мужски, тискали руки, вытирали рукавом глаза. Прощался и Сережа с ребятами. Держался он твердо, только лицо кривилось. Юряте он подарил свой чудо-нож, а всем другим ребятам - по горсти стреляных автоматных гильз. На. городской заставе, когда ребята уже остановились, он вдруг вспомнил и закричал:

- Ребята, вы Вукола в полузащите попробуйте! Слышите? А Завида на левый край поставьте. Обязательно! Слышите?

На заставе простился и Виктор с Анфисой. Опять, как на качелях Ярилина поля, разверзлась перед Анфисой погибельная бездна, но твердо было ее мокрое от слез Лицо. Виктор взял в ладони ее холодные, бессильные руки.

- Не зову я тебя сейчас идти со мной. Впереди у нас будет новая разлука. Я на войну уйду. Не забывай меня и клятвы нашей не забывай.

Она прижала руки к горлу жестом беспомощным, обреченным и сказала с беспросветной горечью:

- Справлюсь ли я с сердцем своим, не засушит ли меня тоска по тебе, любый мой?.. Сердце щемит. Встречусь ли снова с тобой?