Сказание о Маман-бие

Юноша шел потупившись, словно обдумывая что-то важное, наверное, суры Корана! — почтительно подумал Аманлык. Улица, прохожие, высокие купола и минареты его, видимо, не интересовали. А что, если его остановить? Спросить: «Не знаете ли вы Айдоса?» А если он сам и есть Айдос? И Аманлык не ошибся. За его спиной послышались веселые голоса, его обогнала гурьба нарядных мальчиков, спешивших вслед за высоким юношей.

— О чем задумался, Айдос? — крикнул один, его догоняя.

— Айдос! — воскликнул Аманлык с такой радостью, будто после долгой разлуки встретил родного сына.

Мальчики остановились и вежливо поздоровались. Слезы поступили к глазам Аманлыка, и он немо глядел на Айдоса, не в силах вымолвить слово.

— Вы, Кабул, идите вперед, не задерживайтесь, а то как бы учитель не обиделся! — сказал Айдос и обернулся к Аманлыку.

Они познакомились.

— Слышал о вас. Вы давно из Бухары? — спросил юноша.

И Аманлык коротко рассказал, как ездил в Бухару, как узнал, что Алмагуль в Хиве, а, приехав сюда, услыхал, что она умерла. Рассказал, и чем сейчас занимается.

Чистый лоб Айдоса слегка нахмурился, — мальчик жалел Аманлыка.

— Да, — по-взрослому веско молвил он. — От судьбы не уйдешь. Жаль, что человек родится, живет, стремится все увидеть, узнать, и вдруг — смерть…

— Я вас не задерживаю, милый? — забеспокоился Аманлык.

— Нет, нет, они там скажут. Сегодня занятий нет. Ребята пошли к мулле на его участке землю рыхлить под посев.

— Скажите еще только одно: каков новый хан, справедливый ли?

— Хан очень хороший. Есенгельды-бию нашему он звание мехрема пожаловал. В честь этого пир был на всю Хиву!

— Слыхал я, милый, слыхал. Пусть это будет добрым началом милостивой заботы хана о каракалпаках.

— А вот ваше ремесло мне кажется неважным, — по-детски живо выпалил Айдос. — Жарить рыбу женское занятие, не дело для мужчины. Ну, если бы вы хоть на маслобойке работали, было бы еще ничего… — И столь же внезапно застеснялся: не обидел ли взрослого человека. — Кстати, сегодня к Матьякубу-шарбак-ши должен прийти один наш каракалпак Бектемир-ага. Он у мастера-плотника в учениках. А товарищ его Бекмурат-ага был учеником у мастера по юртам, так вот он на войне с йомудами погиб. — И, не замечая, как поразило Аманлыка это известие, продолжал:- Вот вам бы на его место поступить, как было бы хорошо! Идемте вместе к Матьякубу-шарбакши, с Бектемиром повстречаетесь, он вам, где мастер по юртам живет, покажет.

— Не опаздывайте из-за меня, милый. Я Бектемира знаю. А вы торопитесь к учителю, еще обидится на вас.

Ничего мне не будет. — Айдос уже знал себе цену.

Как только вошли они на постоялый двор, появился откуда-то и Бектемир. Издали завидев Аманлыка, он пошел, открывая в улыбке крупные, как долото, зубы и широко распахнув руки. Два здоровенных джигита, в старых халатах и черных шапках, слились в объятии. Айдос смотрел на них с радостной детской улыбкой, покусывая большой палец.

Стесняясь говорить в присутствии Айдоса о своем житье-бытье, Аманлык поспешил отпустить юношу.

— Будьте здоровы, долгой жизни вам, милый. Идите по своим делам, а с Бектемиром я сам договорюсь.

— Хорошо. Если понадоблюсь, ищите меня в медресе, — сказал мальчик и, приложив руку к груди, поклонился старшим.

— Какой вежливый, скромный мальчик! Маман-бий очень его хвалил, — сказал Бектемир, глядя вслед Айдосу.

— Прекрасный мальчик. Маман-бий все мечтал найти такого вот юношу, воспитать себе на смену. Такой умница, пусть исполнятся все его желания!.. Да ты слушай, Бектемир, я ведь женился.

— О-о-о, вот спасибо тебе, что выполняешь указ Маман-бия. Поздравляю! Что же ты сразу не сказал!

— Да боялся, ты надо мной смеяться будешь! Ты-то сам как? Не сорвалась еще твоя лошадка с привязи? Гляди за ней хорошенько!

Бектемир загадочно ухмыльнулся, оглянувшись по сторонам, — как бы кто посторонний не услышал! Убедившись, что поблизости никого нет, с размаху хлопнул Аманлыка по плечу.

— И не спрашивай! Я-то думал, она дочка мастера — разводка, а на самом деле она его младшая жена!

— Да что ты говоришь?

— Да, да. Оказывается, она меня полюбила и сказалась дочкой плотника, боясь, что, если скажет — жена, я к ней и близко не подойду. Ну, а когда убедилась, что и я ее люблю, тогда мне правду открыла. «Теперь ничего не бойся, говорит. Уходить будешь, меня с собой заберешь», — сказала. — Бектемир сложил руки, будто благословения просил. — Ой, какая же она красавица! Луноликая, ротик колечком, глаза как солнце яркие, волосы как ночь темные, брови вразлет насурьмленные, бедра широкие, талия тонкая — чистый дутар, грудь как кувшин! Ну, что еще? Ничего не забыл?.. А теперь ты, хитрец, привыкший красивых казашек целовать, теперь ты расскажи про свою! Глаза твои — мера, а сердце — весы.

Аманлык было засмеялся, но улыбка ушла с его лица, как уходит солнце под набежавшее облако. Он нахмурился.