Сказание о Нарциссе

Тогда Нарцисс стал размышлять:
«Как странно… Деву не поймать:
Она приблизилась ко мне
И вдруг исчезала в глубине.
А не обман ли это чувств?
Конечно же, колодец пуст!
Я полонен ничем иным,
Как отражением моим!» —
Воскликнул он. Однако страсть
Даже теперь не унялась:
Себя жестоко он корит,
Но сердце лишь сильней горит…
Это – безумная любовь
Страданьем разжигает кровь!
Он в замешательстве. Бежать
Прочь от колодца, чтобы встать
На путь разумной жизни, он
Не может, ибо подчинен
Он страсти. И она сильней,
Чем прежде – видно силу ей
Его отчаянье дарит,
Не знает он, как поступить.
Вдруг он застыл, ошеломлен:
Про предсказанье вспомнил он.
«Провидец правду говорил!
Ну как же мог я позабыть
Его слова, которым мать
Моя решила не внимать?
Теперь я знаю наперед:
Ничто уже не принесет
Успокоенья мне, пока
Я жив, теперь наверняка
Я от отчаянья умру.
Какую страшную игру
Ведет Амор – намного злей
Меня изводит: раньше мне,
Пусть ненадолго, пусть на миг,
Случалось муку позабыть,
Ведь сладостью меня питал
Коварный отраженья взгляд.
Теперь я знаю: под водой
Нет никого, теперь игрой
Все обернулось вдруг пустой —
И непрерывной стала боль.
Увы! Мне выпало любить
Фантом, мерцание воды!
И все ж меня сжигает страсть…
Но разве может так терзать
Любовь, когда ее объект
Отсутствует? Конечно, нет!
Ведь эти плечи и лицо,
Что вижу я на глади вод,
Мне самому принадлежат!
Безумец! Я влюблен в себя!
На свете кто-нибудь слыхал
Подобный бред? Как я устал!
Пустое! Ведь глаза закрыть
Мне очень скоро предстоит…
Жаль, кроме моего коня
Тут никого. Так кто меня
Оплачет? Лес здесь да поля…
Поля! Я заклинаю вас:
Пролейте слезы надо мной
И над умершею красой
Шепчите, травы преклонив:
„Здесь упокоился Нарцисс,
На смерть с рожденья обречен,
Смешную гибель встретил он“.
А ты, дремучий древний лес,
Скажи, случалось ли тебе,
Прожившему так много дней,
Любовь подобную моей,
Столь безнадежную, видать?
Молчишь? Не хочешь отвечать?
Клянусь! Я первый и других
Злосчастных не было таких.
А где же боги, что блюдут
Закон и учиняют суд
По справедливости всегда?
Вы, боги, милость даровать
Мне не желаете теперь?
Но разве заслужил я смерть?
А боги… Боги-то глухи!
Увы мне! Ни один из них
Ко мне на помощь не пришел,
Видя мучение мое.
Увы! Впустую я взывал…
Кто „милосердными“ назвал
Таких богов? А может быть,
Они к тому же и слабы?
Всесилие богов и мощь —
Лишь вымысел, ведь мне помочь
Никто из них ничем не смог.
Бессильно сборище богов!
Несчастный! Кто же нашептал
Тебе столь дикие слова?
Не верь ему! О, боги, речь
Безумную простите мне!
Я, как безумец говорил.
Чего я ждал? О чем просил?
Как мог я требовать от вас
Того, что невозможно дать?
Оно и так всегда при мне,
С рожденья, до последних дней.
Так что за страсть меня томит?
Мне одному принадлежит
Все то, чего желаю я!
Откуда боль моя взялась?
Себя желаю самого!
Чего же мне не достает?
О чем же мне богов просить,
Когда мне выпало любить
И быть любимым? Что еще
Мне нужно? Что нам не дает
Быть вместе? Нам? Что значит „мы“?
Не „мы“, а „я“! Здесь нет двоих!
Я даровать любовь прошу?
Кого? Кому мольбу я шлю?
О чем молить, когда любовь
Моя не может мне помочь —
Кто эту муку утолит?
Я сам – объект моей любви!
Нет… Выхода иного нет…
Мне остается умереть.
Оплачет кто? Здесь никого —
Мои друзья ушли давно,
А мать не думает искать.
Что ж, в одиночестве принять
Придется смерть среди лесов.
Но все меня терзает… Что?
Как будто чувствуется мне,
Что ненавистен стал я всем!
Какое чувство! Если мать
Могла меня бы отыскать,
И пролила б потоки слез
Со мною вместе, и волос
Коснулась нежною рукой,
Утихла бы немного боль.
А больше никого и нет,
Кто б захотел прийти ко мне
Оплакать юность и красу…
А как же дева, что в лесу
Ко мне намедни подошла?
Да, верно, и она была
Прекрасна… Дивное лицо,
Омытое потоком слез,
На нежном теле тонкий плащ…
Себя, я помню, назвала
Несчастнейшей и, трепеща,
Любовь молила даровать.
Меня! Несчастная! Теперь
Несчастный – я, кто не хотел
Любовью одарить любовь.
Зачем не слушал нежных слов?
Случись прекрасной деве здесь
Вновь очутиться, мой ответ,
Клянусь, совсем бы был другим —
Немедленно бы подарил
Я сердце ей без лишних слов,
И наважденье бы ушло[49]…
Пускай Амор меня в силки
Поймал, и воле вопреки
Терзает, я бы смог бежать,
Мою перенаправив страсть!
Да-да, когда бы дева вновь
Предстала здесь передо мной,
Неистовый любовный пыл
Я на нее бы обратил!
О, да! Дано воскреснуть мне!»
Однако вскоре помрачнел:
«Глупец! Мне воздадут сполна…
Нет, не появится она».
Едва он это произнес,
Как страшный спазм скрутил его,
И сердце замерло. Потом
Он судорогой сотрясен
Три раза был. Еще удар —
И он утратил речи дар.