Сказание о Распрях

Но не спасло это Хельгу и её верных друзей. Тогда повернулась она к своим, дабы приободрить их в очередной раз; и в немом ужасе застыла, ибо позади неё лежали мёртвые, сражённые вражьими стрелами тела, и некого уже было подбадривать и защищать. Совсем юные девушки, совсем юные ребята; все как один почили фрекинги вечным сном.

И протрубила Рыжая в свой рог ещё раз, сама не ведая, зачем, ибо её нынешние земляки, корсары Сюшера промышляли несколько севернее, охотясь и заготавливая пушнину; вряд ли бы они её услышали. И тяжело было глазам, потому что всюду было бело от снега.

«Не дай, не дай мне упасть; об одном лишь молю»; прошептав сие, подняла свои очи к небу истощённая неравной борьбой девушка.

И вот уже ранена в плечо Хельга, и нога не слушается; и захрипев, протрубила в рог в последний раз. И обступили её высадившиеся таки на противоположный берег чёртовы изверги, и начали побивать небольшими камнями и мокрыми комками снега; но упорно сопротивлялась Воительница, яростно огрызаясь, кусаясь и царапаясь, ежом катаясь по примёрзшей траве.

И внёс вдруг кто-то разлад во вражьем стане, и редеющими стали наступающие ряды противника. И был это Годомир, ибо отправился он в земли свои не спеша, а услышав звуки труб, развернул отряд в обратную сторону и полетел коршуном немедля; и еле успел, ибо упала шатающаяся Хельга оземь, и занесена уже была над ней карающая длань, топор мстителя и завистника.

И разметал Лютояр с богатырями своими скуловидов, как вошей, и не уцелел никто, ибо не ждали враги удара сзади, из подворотни. И подал юноша Рыжей руку, дабы поднять её и отнести в замок, но грубо оттолкнула та его и встала сама.

— Коль упала не на лопатки — стало быть, не побеждена! — Молвила Хельга, и поразился Годомир её стойкости.

— Прости, что так поздно. Я мчал во весь опор. — Сочувствующе произнёс спаситель.

Та ничего ему не ответила, молча разглядывая следы побоища; а устав созерцать, кинула ему через плечо:

— Ты поможешь мне предать моих героев земле? Они заслужили того, чтобы их похоронили по-людски, со всеми почестями. Я бы справилась сама, но дико устала. А если повременить, не дремлющие враны налетят, и будут останки им завтраком обильным.

— А мы покойников сжигаем… — Начал было Лютояр, но умолк, и совершили они задуманное.

И сидела Хельга одиноко на холме, и говорила такие речи:

— Позор мне, ибо я выжила, а собратья мои — нет. Я не смогла защитить даже ту часть своего народа, что был там со мною рядом, бившись бок о бок.

— Ты сделала всё, что могла. — Успокаивал её Годомир.

— А что я скажу своему кронингу? На решения он скор: главу с плеч, и делов.

И повернула Рыжая лице своё к Лютояру:

— Не смерти я боюсь, но мук и страданий. И их я тоже не боюсь, но чувствую вину, посему мучение это великое для меня, и совесть задерёт вконец.

И велел Годомир половине отряда своего отправляться в Хладь и бить тревогу; поднимать всех лежебок с печей, ибо пробил час, и вырыт окончательно топор войны. И другой половине своей дружины скомандовал стеречь Брисеад и Лиддауданс.

— Пусть поднимется и стар и млад, Илюша. — Сказал он, обращаясь к одному из молодцов. — А ты за старшего, Добрыня.

А сам изъявил волю прийти с Хельгой к кронингу сюшерскому, дабы узрел тот, что приключилось; из первых уст чтоб услышал и поверил.

И пытался пойти с ними Козьма, ибо не хотел отпускать Годомира со «сволочью пиратской», ибо не доверял он этой Рыжей ни на йоту.

— Пустое это, Козьма. — Отмахнулся Лютояр. — Лучше иди, да клад найди, коль повезёт. И Дымка моего тоже возьми, на всякий случай.

И пророческими оказались слова юноши, ибо нашёл витязь его припрятанный кочевниками у берега сундук, набитый всякими драгоценностями и блестящими украшениями. И прозвал люд с тех пор Козьму Скоробогатым, хотя не пожадничал он и поделился со всеми поровну, ибо не нужны ему были блестяшки, но о хлебе насущном мечтал, в особенности после утомительного похода.

И вошли Годомир с Хельгой в Лиддауданс, и взяли там лодку, и поплыли по Вратам смерти; но на сей раз ветер сжалился над ними, и лодку их не перевернул. И пристали к западной части Сюшера, и оставили лодку у берега.

И шли долго, и проголодались в пути. И забрели в одну позаброшенную лачугу, и не было там ничего съестного; ни крошки каравая. Только чугунный котелок валялся на полу, никому не нужный. И набрал Лютояр воды с родника поблизости, и насобирал дров в палисаднике. И разогрел печь, и налил воды в казан. И кинул свой тесак в тот казан, и поставил греть. И сварил он кашу из топора, и получилась она наваристою, потому что тесак этот был последним, что видел хряковепрь в своей жизни, оттого сохранилось в топорище чуть-чуть сала и запах мяса. И вкусной оказалась каша, и наелась до отвала Рыжая, и Годомир также, но не убавлялось её в котелке никак. И ели, и запивали припасённым ромом, и захмелели, и долго смеялись, а потом спустился с небес дух добрый и незаметно подбросил рыбки. И съели они её поутру, и пошли дальше.