Сказание о „Сибирякове”

Убедившись, что на этом судне пожар ликвидируется, Еремеев направился к "Дежневу", где разрушения были еще сильнее: сверху огонь, в трюмах вода. Команда предпринимала неимоверные усилия, чтобы отстоять судно, спускала раненых в шлюпки.

На острове разорвалось несколько больших снарядов. Еремеев по радио связался со штабом.

- Где линкор?

- Огибает остров. Идет на северо-восток. Кстати, мы уже точно установили, что это за корабль. "Шеер" - тот самый "карманный" линкор, который десять дней назад вышел из Нарвика. Немедленно выводите "Кару"!

Катер помчался в гавань. Через несколько минут Еремеев был на борту судна, и оно осторожно двинулось в ту сторону, откуда еще недавно изрыгал огонь вражеский рейдер. Скоро "Кара" легла на выходные створы и повернула на юг, в Енисейский залив.

Получив неожиданный отпор, линкор в бешеной злобе начал бомбардировать остров, двигаясь на север. Не умолкая, била вся его артиллерия. Но тяжелые снаряды рвались впустую. Пострадали лишь дом, где жили артиллеристы, да бревенчатая баня. Смерчи разрывов окружили и радиостанцию "Новый Диксон". С писком рвались антенны, перебитые осколками, но ключ ни на минуту не умолкал, посылая в эфир точки и тире.

Возвращаясь в гавань, Еремеев увидел, как загорелись угольные склады и соляр на островке Конус. C берега вновь ударили шестидюймовки, и по тому, где поднялись водяные столбы, он понял: "Шеер" вышел к островку Сахалин. Выстрелы батареи лейтенанта Корнякова оказались точными. На корме линкора возник пожар. Он взял курс на северо-запад и исчез во мгле.

Штаб морских операций запрашивал порт, поселок. Отовсюду доносили: "Жертвы незначительные, пожары потушены..." Обратимся снова к записям в бортовом журнале гитлеровского рейдера. Перед началом налета в нем были зафиксированы несбывшиеся планы фашистского корсара. Чуя провал операции "Вундерланд", он хотел отыграться на Диксоне, разрушить порт, станции. Он надеялся "высадить десант для захвата врасплох находящихся на острове людей, так как советская воздушная разведка занята поисками ледокола...".

Ниже командованию "Шеера" пришлось записать в журнале о том, что "в 1.38 (по нарвикскому времени.- Авт.) огонь был окончательно прекращен, и крейсер, развив скорость до 26 узлов, ушел в северо-западном направлении".

Бежал!!!

Узники "Шеера"

БОМ, бом, бом... - били по металлу чем-то тупым. Кто бьет? Зачем бьет? Трудно открыть глаза, невозможно понять, что происходит. Волны качали корабль. Голова, словно язык колокола, ударяла в стальную переборку. Потом звон пропал. Глаза открылись. Сараев лежал на полу в луже липкой крови. Слегка повернул шею и увидел стены тесной каморки. В дверях стоял серый призрак: солдат в незнакомой форме.

- Где я? - прошептал Михаил и опять потерял сознание.

Как только пленных подняли на линкор, начался допрос. В помещение, куда бросили сибиряковцез, спустились несколько автоматчиков и офицер. Он заговорил по-русски:

- Кто командир?

- Погиб, - мрачно сказал Павловский.

- Комиссар?

- Тоже.

- Есть ли офицеры? - Офицеров нет.

Вопрос следовал за вопросом. Фашист интересовался обстановкой в проливе Вилькицкого, расположением огневых средств на Диксоне, Амдерме, судами, находившимися в Карском море. Но люди молчали. Только стон тяжелораненых был ответом. Наконец Павловский за всех сказал:

- Откуда нам знать такие вещи? Про то нам начальство не докладывало.

Офицер недовольно поморщился.

- Советую подумать и вспомнить! - резко бросил он. - От этого зависит ваша судьба. Германское командование умеет отблагодарить тех, кто ему помогает.

Гитлеровец повернулся и вышел.

- Ну, братцы, будет у нас райская жизнь! - неожиданно прозвучал в тишине голос Шаршавина.- Найдись только одна сволочь...

- Ты бы, Анатолий, помолчал пока. - Павловский оглядел товарищей. Вместе стоят Николай Скворцов, Иван Алексеев, Иван Тарбаев - артиллеристы и здесь неразлучны. К, стене прислонился ослабевший Иван Калянов, его поддерживают Серафим Герега и Федор Седунов. Золотов что-то тихо говорит Замятину, а рядом нервно курят, передавая друг другу самокрутку, Котлов и Копытов.

- Их бы перевязать надо да положить на что-нибудь помягче, - кивнул головой в сторону тяжело раненных товарищей Воробьев.

- Эй, вы там, слышите? - закричал Шаршавин и начал барабанить кулаками в железную дверь. - Доктора сюда давайте!

Долго никто не отвечал. Но вот заскрежетал засов, вошли матросы в халатах с носилками и тучный рыжеволосый офицер. Он жестом приказал всем отойти к стене и, приблизившись к лежащим без сознания сибиряковцам, прокаркал санитарам:

- Немен зи форт[20].

Поставив носилки, матросы .грубо бросили на них обгоревшего Малыгина. Тот застонал.

- Осторожней! - не выдержал Шаршавин.

- А ну, ребята, поможем! - обратился к друзьям Павловский. - У нас руки понежней.