Сказание о Старом Урале

– Ну что же ты замолчал? Я тебя не неволю. Коли тяжело говорить – отложим эту беседу.

– Да нет уж, от вас ничего теперь не скрою. Извольте дальше слушать. В Березовском логу, возле давнего пожарища, одно местечко, больно мне поглянулось. Заночевал возле него да с зарей и зачал шурф бить. До самого, почитай, полдня землю зря колупал. Песок и глина, вперемешку с галькой. Пустая порода выдалась. Нашел три немудреных строганца. От такого просчета притомился раньше времени – в карактере это у меня: когда в обиде – устаю быстрее. Бросил работенку, запалил костер, сварил толокно. Костер-то под солнышком развел, стало жарко. Скинул озям, пошел в тень под ель толокно хлебать. Хлебаю, а сам про незадачу с шурфом думаю. Тут-то и приключилось. Чтото меня тянет назад на костер мой поглядеть. Оглянулся на него и – обмер: из огня голова толстенного змея вылезает, глаза большущие, зеленые. Изо рта тоже огонь пышет, а сам весь в огненной золотой чешуе гремучей. Так я оторопел, что котелок с варевом наземь уронил, а сам от змея глаз отвести не могу. Гляжу, покачал он сперва головой над костром, потом стал кольцами из огня выползать. Выполз, значит, да эдак, горбами изгибаясь, и пополз по логу. А в длину тот змей никак не короче семи сажен. Ползет по логу, а чешуя огненная будто звенит, из-под брюха на землю во все стороны искры огненные сыплются. Далеко прополз по логу да разом эдак же и ушел сызнова под землю...

Рассказ Ерофея Татищев слушал внимательно, сняв парик и обмахивая лысину красным фуляровым платком.

– Тут хотел я, ваше превосходительство, крестным знамением себя осенить, но никак рукой пошевелить не могу, а сам будто чую: кто-то на меня зырит! Прямо вот и чую чей-то погляд на себе. Не помню, как сумел на ноги вскочить, назад обернуться. Тут опять похолодел от страху. Стоит шагах эдак в десяти от меня рослый богатырь-мужик. Одежа на нем золотая, с самоцветами. Борода тоже золотая, волнистая. И шапка и сапоги опять же золотые. Весь, стало быть, будто золотой. Глядит на меня, а я на него. Постоял он и пошел в лес. Тут, слава те господи, смог я молитву прочитать, а сам глаз с него, идущего, не свожу. Идет он по лесу, какую ветку ни заденет – с нее искры летят. Так и ушел. А в лесу тихо стало, до того тихо, что стук моего сердца, должно, тому богатырю еще долго слышался!

– Ушел, говоришь? А ты что стал делать?

– Я, стало быть, не медля кинулся костер гасить. Затоптал огонь и пошел к шурфу снасть собирать. Ударил еще в сердцах десяток раз кайлом... тут тебе первая друза! Меня аж в пот кинуло. Вот, думаю, к чему мужик тот, золотой, сюда змея своего посылал!.. Ударил с другой стороны – вторая друза, за ней третья. И еще мелких камешков таких же штуки три сразу. Потом какая-то слабость на меня напала, испугался я, выбрался из шурфа и – бегом с того места!

Татищев надел парик, положил руки на плечи Ерофею, глянул в глаза горщику.

– Правда ли видение было тебе наяву? Не сон ли то привиделся тебе у костра?

– Истинный Христос, наяву!

– Верю. Это, Ерофей, знамение великое. Талант у тебя огромен. Особенный ты человек. Это раз. И земное богатство там – велико и драгоценно. Это два. Сила земли с твоей силой встретилась и знак тебе дала: дерзай, мол! Ты не страх должен перед тем местом иметь, а веру в свою планиду счастливую.

– Стало быть, вы изволите думать, видение не от нечистой силы исходит?

– Сила земли уральской сама тебе место указала. Сила земли сего благодатного края. Понял? Давно я в разуме своем мысль держу о невиданном богатстве здешнем. Неужто сама земля догадку подтверждает? – тихо говорил Татищев, будто наедине с самим собой. Опомнился. Повернул Ерофея Маркова лицом к озеру: – То, что сейчас прикажу, помни. Но другому кому и под пыткой не открывай. Так вот: когда сгинет в твоем разуме страх, ступай на те места и с молитвой, не спеша, все вокруг и около твоего костра изрой шурфами. Всякий камешек оттуда мне неси. Земля уральская тебе знамение о самом великом богатстве подала. Знамение твое про золото.

Ерофей выронил шапку.

– Есть, брат, там золото. Ищи его и верь, что непременно сыщешь. Ты, и никто иной. На Каменном поясе русские руки русское золото для отечества сыщут.

Оба обернулись на торопливые шаги, увидели бежавшего человека.

Татищев еще издали узнал шайтанского шихтмейстера Ярцева.

– Ваше превосходительство, свидетельствую свое почтение. Прошу извинить, что осмелился потревожить.

Что такое с шихтмейстером: парика нет, мундир застегнут не на все пуговицы, ботфорты в грязи. Весь потрепан. В таком виде предстать перед начальником?

– Откуда вы? – спросил Татищев сухо. – Что у вас случилось?

– Сейчас из крепости. Воротился только что из баранчинских лесов. Ездил туда по делам службы с демидовским человеком Мосоловым.

– Просил бы только покороче. Опять, видимо, какие-то демидовские фокусы?