Сказание о Железном Волке

— Ей, Анзор! — всплеснула руками очень не любившая дурных слов Кызыу.

— Права отобрал? — попробовал угадать Кызар. — Штраф припаял?

— Не беспокойся! — поднял свою лапу Барон. — Тут другое.

— Что у этой полосатой палки может другого быть? — проворчал Кызар.

— В прошлом году это? — спросил Барон. — Начал говорить, что машины с ворованным кирпичом заворачивают на площадку, где детский сад будут строить, так?

— Знаю эту площадку — был там! — откликнулся я.

— Был там… Знаешь, где ты был, Сэт? На площадке, где Баков строит себе дворец! Вот где ты был.

— Да брось! — не поверил я. — Ты это точно?

— Точней некуда! Сейчас какой-то пацаненок из соседнего аула, малявка… которому он свою полосатую палку дал, остановил меня: «Срочно отвезешь трос лейтенанту милиции товарищу Бакову — ему трос нужен…» — «Где?..» — «На участке, где он строится!» Я ему говорю: «А, может, я ему отнесу этот трос?.. Пешком! Чего такую махину гнать — а ну, фура!..» — «Нет, надо срочно!» — и Барон потер свои навсегда пропахшие соляркой ладони. — Ладненько!.. Подъезжаю, значит, а он там командует наверху — полтора этажа выгнал, говорят, за несколько дней… Забрался я наверх, спрашиваю: «Что это будет, Биболет, — детский сад?.. Или детский дом?.. Что ты там говорил?..» А он мне: «Вы тут, в ауле, шуток не понимаете!..» Мы тут, в ауле. А он где?.. Взял я его и спихнул вниз…

— Как это — спихнул? — не понял даже Кызар.

Барон сперва приложил громадную свою пятерню к груди, потом оторвал ее и кинул перед собой:

— О-от так!

— И он упал? — все переспрашивал Кызар.

— Да палка у него есть, а крыльев-то нету! — как бы даже посочувствовал Барон. — Сидит потом на заднице на земле, задрал морду: ты что наделал?.. А я ему говорю: шутка!.. А ты и не понял?

— А если он к врачам пойдет? — вздохнул дедушка. — Возьмет справку?

— Потому и говорю: надо будет, чтобы кто-то носил мне передачи! Не Кызыу же мне просить!

— Ей, Анзор! — качала головой мама. — Ей, Анзор!

— Клянусь Аллахом, который позволил нам с тобой беседовать, Хаджекыз! — заговорил Барон горячо. — Разве бы я ему не помог?.. Разве это у адыгов не принято — собраться всем аулом и помогать?.. Ты позови на эту самую помощь. Но зачем же нам всем мозги компостировать?

— Пусть хранит тебя Хакусташ, Анзор!

— Кто это? — не понял Барон.

— Покровитель волов, — грустно усмехнулся дедушка Хаджекыз. — И таких работяг, как ты…

— Вот-вот! — проворчал Барон с нарочитым недовольством. — А дать что-нибудь кроме этого цельдао, с которым я все-таки проглотил, по-моему, свой единственный вставной зуб…

— Пойдем, детка! — запричитала Кызыу, открывая дверь на кухню. — Пойдем!.. Аль, Анзор — надо сразу было сказать!.. Совсем плохая стала, совсем!.. Ведь тебя ждет пирожок — пойдем, детка!..

Когда он уже поел и сходил перекурить, Барон подсел ко мне на край кровати:

— Ну, как ты тут, копатель курганов?..

— А ты, «детка»?

— Может, все-таки тебя долбануло молнией… помнишь?.. Станешь курган копать, и тебя тут же…

— Ну, и как ты съездил?

— Пожалуй, была лучшая моя поездка…

— Так уж и лучшая?

— Представь!

Указательным я потер большой палец:

— В смысле этого?

Барон презрительно поморщился:

— Да ну!.. Ты за кого меня держишь?..

— А что тогда? — спросил я, так и не дождавшись.

— Что? — переспросил Барон. И сунул пятерню под рубаху. — Мне все кажется, понимаешь, что отсюда у нас что-то уходит и уходит… Помнишь, Хаджекыз тогда нам сказку рассказывал?

Я вспомнил любимую дедушкину сказку:

— Про муравья?

— Нет! Про волка… Про Железного! А я ехал потом и всю дорогу размышлял. Вот он выходит на дорогу…

— Лесная собака!.. Волк?

— Городская собака. Мент… Выходит на дорогу со своей палкой: что ему — жрать нечего, извини? Дети дома от голода пухнут? Нет, брат!.. Он выходит меня ограбить. А почему?.. Да потому что убежден: перед этим я сам уже ограбил наших аульских — три шкуры содрал с них за свою фуру… Или ограблю потом ленинградцев… вологодцев… да мало ли! Понимаешь? Что грабим друг друга! Я — тебя, он — меня!

— Ну, и бросил бы это дело.

— А на какой другой работе не так?.. Или в другом ауле?.. В ауле Шиблокохабль или в ауле Москва?.. Да где хочешь! И везде одно и то же: открытый грабеж!.. Ты сам как-то показывал мне в книжке, может, помнишь?

— Что я тебе показывал?

— Ну, это: про настоящего черкеса… Что крепкие стены для него — это его шашка.

— А, да! Считалось — так. Раньше.

— Вроде бы жестокий закон, да? Но ведь закон!.. И шашка охраняла чистую душу — несмотря ни на что. Пусть дикую, но в то же время верную. А теперь?.. Каменные стены сложат в два кирпича — как эта подлюка Биболет!.. И за стенами за этими будет скрываться обыкновенный шакал со своей стаей. Падаль в дом будет приносить… трешки эти, пятерки. Если бы он при этом жизнью рисковал или еще что-то, понимаешь?

— Потому-то у тебя и был, говоришь, лучший рейс, что ты до всего до этого…

— Погоди! — остановил меня Барон. — Помнишь, профессор твой говорил, что у Александра Македонского копье было — из кизилового дерева?.. Как у нашего Хаджекыза, ым?.. Палка его. Как у всех наших аульских стариков, понимаешь?