Сказание о Железном Волке

Или он рассказывал мне далеко не все из своей молодости?.. И в руках мог держать тогда не только шичепшинэ, не только поводок от уздечки?.. Недаром же он дружил с цыганами — с чего она, эта дружба, началась?

А, может, он старался разбудить дремлющую во мне прапамять предков? Но я уж только потом до этого додумался. А тогда я чуть не вскрикивал:

— Ну, какой набег, тэтэж… Ну, что ты придумываешь?!

Он вдруг делал вид, что позабыл, о чем мы только что говорили:

— А что я сказал, э?

— Ты сказал: набег.

— На-а-абег?.. Откуда ты это взял? Может быть, я сказал: пробег?.. Как ты будешь чалого кормить перед пробегом?.. До Москвы. Ездят еще джигиты?.. Как перед войной?.. Чтобы пожелать товарищу Сталину здоровья?

Но, думаете, один дедушка Хаджекыз меня воспитывал?.. Тят — тоже. Отец. И я говорил дедушке:

— Он и так всегда здоров — товарищ Сталин.

— А ты знаешь, что я помогал Нану Чамокову готовить полный набор нашей адыгской одежды для подарка твоему товарищу Сталину? — спрашивал дедушка.

— Почему он — мой?.. Он наш — общий.

— Общйй, да, общий, — почему-то отмахивался дедушка — Вот кто знает лошадей — Нану Чамоков!

— А что вы приготовили для товарища Сталина, тэтэж?

— Это он готовил. Я только советовал и потом смотрел, как все сделали, — и дедушка снова упорно поворачивал на любимую тему. — Нану Чамоков так хорошо знал лошадей, что однажды…

— Тэтэж! — просил я. — Что вы все-таки приготовили для товарища Сталина?

— Ну, хорошо, хорошо: тогда запоминай. Шапка была невысокая, средняя. Папаха. Сама черная, и верх черный, из такого же материала, как и черкеска, цые — из домотканого белого сукна, да… Газыри были из черненого серебра. Под цые был кэптан из белого атласа. Стоячий воротник под горло. Застегивался на мягкие пуговицы — из черной тесьмы сшила сестра Нану. Галифе диагоналевые, черные. Хромовые кавказские сапоги. Обычно они без каблука, но для товарища Сталина все-таки сделали высокий каблук… Бышлык тоже был белый, как молоко. Катанный. Из очень тонкой кошмы. И был старинный кинжал. В серебряных ножнах. И старинный наборный пояс — тоже серебряный. А какую плеть сделали для товарища Сталина, ей!.. Настоящая шу-камыщь — плеть наездника.

— Расскажи про шу-камыщь, тэтэж!

— Это теперь все заменил тряпочный кнут, — презрительно говорил дедушка Хаджекыз. — Всякий может себе сделать и для всякой животины он пойдет… Раньше — нет! Для быков были одни кнуты и совсем другие — для лошадей. И плети были разные тоже, одно дело — плеть табунщика, которой можно достать жеребца и через Кубань…

— Через Кубань? — сомневался я. — Можно достать?

— Можно, можно! — уверял он — Если ты ловкий — все можно!

И я вздыхал:

— Это — да!

— И другое дело: шу-камыщь! Она чуть больше метра. Сначала из терна вырезали ручку — сантиметров пятьдесят — шестьдесят. Из терна потому, что он гибкий — даже если дугою в руках согнуть, он не сломается. Вдруг товарищ Сталин вздумал бы попробовать: хорошо ли эти адыгейцы делают плети?.. По всем правилам?.. Или будет не в себе и станет ломать плеть в руках. Или о чем-то сильно задумается, а сам гнуть будет… и все равно не сломается! Терновая ручка оплеталась ремнями и сверху к ременному чехлу ушко приделывалось — так было и на той плетке… Чтобы она с руки не упала, осталась бы висеть, если товарищу Сталину надо будет срочно на всем скаку доставать винтовку из чехла или револьвер, или шашку. А внизу, в конце ручки, был кожаный махор, из которого выходили уже одни ремни… Ай, что раньше были за ремни, Сэт! Сказать из бычьей кожи — этого мало… Кладеный это или не кладеный бык, бугай, да… Гуляет он или еще нет, а если гуляет, то много ли успел погулять в тот сезон или он еще в полной силе… ый, Сэт!.. Это и люди теперь, как птица ворона, едят мертвечину и думают, что они едят мясо!.. Раньше за такие штуки прогнали бы из аула того, кто держал бы у себя такое мясо, и того, кто вздумал бы его есть. Чего можно ожидать от такого человека?.. Одного — беды. Детей кормили только свежим бычьим мясом, а если кто болел, тому давали мясо не только здорового, но и сильного быка. Ты понял, мальчик?.. Боюсь, правда, что если так дело пойдет, это тебе никогда уже не пригодится, но все-таки ты запомни! — и он вскидывался. — Так о чем мы тут с тобой?

— О плетке для товарища Сталина, тэтэж!

— Ах да!.. От махра опускались одни только ремни — каждый тоньше спички, так раньше резали ремни. А как они были сплетены!.. Можно было часами смотреть — так красиво. А как прочно!.. А на самом жале у шу-камыщь, у плети наездника висел тхап — кожаный листок. Размером с коробок для спичек. Тонкий-тонкий!.. Плеть, у которой на конце тхап будет хорошо стрелять — хлоп!.. Товарищу Сталину не придется тратить для этого много сил, но всем будет ясно, чего он хочет. Если человек стреляет, значит, он спешит — это ясно… А если какая лошадь у них в Кремле недогадливая, тогда он не станет ее сильно бить — тхап только пощекочет ей брюхо, и она уже все поймет. А если при этом ей сказать волшебное слово…

Он нарочно замолчал, и я торопил его: