Сказание о Железном Волке

В романе, который теперь перед вами, многое не так. Начинаясь, «как положено», с завязки, с приезда в адыгейский аул ленинградского ученого-археолога и его студента, уроженца этого аула, на раскопки кургана, который в скором времени уйдет на дно очередного рукотворного моря, они получают анонимное предупреждение: коснетесь священного кургана — вам несдобровать. Начало — лучше некуда для принятой ныне литературы. Однако этим его остросюжетность, да и вообще сюжетность в строгом смысле, и заканчивается. Вольно или невольно это случилось, не берусь судить (да это не так и важно), но, начав повествование о жизни одного аула своего народа, о жизни, как принято говорить, на крутом ее изгибе, автор отдался этой жизни без всяких литературных правил и повел ее быстро, взахлеб, в каком-то выверенном беспорядке и подкупающей небрежности, словно от начала и до конца боясь, что ему почему-либо не дадут дорассказать, и все же успевая и умея говорить и вдохновенно, и подробно, и точно, и красиво. Это одновременно и прерывистое, и мощное повествование, трагическое и радостное, печальное и счастливое, историческое и современное, локальное и масштабное; оно все соткано из легенд, сказок, песен, традиций, обычаев и устоев народа, из поверий, сказаний, примет и «родимых пятен» его; язык романа — звуковой, интонационный, «слышимый»; герои — не столько действуют, сколько являют себя, создают строй ликов, рисующих вечное и живое чело нации.

Жанровое обозначение — роман — здесь условно; это страстная песнь своему народу, страстная любовь к нему и страстная тревога за его дальнейшую судьбу. Не помню, чтобы мне приходилось читать более «национальную» книгу, т. е. обращенную в себя, в свои природные и духовные начала, в свое родословие. Понятия «национальное сознание», «национальная память» здесь оживотворены, к ним никто не взывает, словно к спасительному знамени, а среди них существуют так же естественно, как среди родной земли. Уважение к себе — это уважение к другим, знание себя — жажда познания других, национальная исполненностъ и состоятельность — первое условие всечеловечности всякого народа.

Вот так, как в этой книге, давно следовало нам представляться друг другу в «семье единой», чтобы друг друга понимать, уважать и быть истинными братьями.