Сказание о Железном Волке

Оленин, которого наша Кызыу каким только сыром не закормила дома, протянул руку к нашей самобранке, с шутливой уверенностью спросил по-адыгейски:

— Ко-яжь?..

— О, да мы делаем успехи! — дурашливо заорал Пацан.

— Действительно! — тут же подключился Арамбий. — Теперь вы знаете чуть ли не самое главное. Остальное мы вам сейчас — за пять минут… А ну, Калаубат!

— Ускоренные курсы адыгейского языка?

— Для нашего дорогого гостя… Как будет по-адыгейски «налей сто грамм»?

Напирая на окончание слова, Пацан охотно отозвался:

— У-важь!

— Подай икорки? — подбросил Арамбий.

— На-мажь!

— Фотография?

— Па-хожь!

— Ссора с женой?

— Мя-тежь!

— Воровство в колхозе?

— Де-лежь!

— Разговор с начальством?

— Ску-лежь!

— Светлое будущее?

— Ми-ражь!

— Дебаты на партийном собрании?..

И Пацан и тут не споткнулся… И не постеснялся: ляпнул грубое слово.

Оленин деликатно посмеивался, но в глазах у него я уловил смущение и просьбу.

— Да хватит вам! — поспешил я к нему на помощь.

Но эти разошлись не на шутку.

— Выучить названия аулов тоже не составляет труда, — с нарочитой серьезностью объяснял Арамбий. — То, что мы с вами находимся в ауле Шибздикохабль — это вы, надеюсь, уже усвоили… Рядом находится другой не менее досточтимый аул: Понижешукай!

— Ну, хватит вам, жеребцы, хватит!

И Оленин быстро подхватил:

— Совсем недавно я где-то прочитал: когда на адыгейском говорят женщины, это похоже на щебет птиц. А разговор мужчин походит на звук, который издают кинжалы, когда их точат один о другой…

— За сказанное! — закричал Пацан, небрежно поднимая рюмку с коньяком и будто нарочно расплескивая ее над всем нашим изобилием… может, и в самом деле — нарочно?

Среди прочих деликатесов на нашей самобранке неожиданно обнаружился добрый шмат копченого сала, и Пацан поинтересовался с грозою в голосе:

— Эт-та еще что?!

— Опять она перепутала, — отмахнулся Арамбий. — Кладовщица… Ничего нельзя поручить…

Пацан замахнулся, намереваясь бросить сало в Хашкону, но Арамбий поднял руку:

— В принципе это для гостя, но ты сперва попробуй!.. А потом уже я кину его в речку, а ты будешь лазить по воде — искать его!

Пацан обиженно хмыкнул, но сало все-таки положил на место.

— Я был на первом курсе, — начал рассказывать Арамбий. — Приехал на весеннюю сессию, а ко мне в общежитие вваливается Япон, вечный студент из наших, и спрашивает ну прямо как прокурор: сегодня ел сало?! Да что ты, говорю. Как можно?.. На завтра он опять: признавайся, ел сало?! Да что ты пристал, говорю ему, со своим салом?.. А он вдруг: третий день во рту ни крошки, с голода падаю. Не жмись — дай кусочек!

— А нынче? — мягко спросил Оленин — Позволяете себе? Или теперь — нет?

— А зачем? — искренне удивился Арамбий. — Нынче я могу позволить себе не только курицу, но и куриную богиню, богокуру-индейку!.. Не говоря уже о барашке — это само собой…

Сказал — и ни капельки не смутился этим признанием: что позволяет ему то либо другое вовсе не вера — кошелек!

Когда подошла очередь шашлыка, над которым размахивал куском фанерки наш бедный пшитль — я уже успел тихонько положить ему в машину и бутылку водки, и диковинной в наших краях столичной закуски — Арамбий якобы неожиданно припомнил ленивым голосом:

— Да-а… это вы все, конечно, знаете — кому тут говорить? Все ученые… Так вот: когда Александр Второй посетил Грузию, благодарные грузины смиренно поднесли ему шашлык-монстр… так? В целом быке был запечен баран, в баране — индейка, в индейке — курица, в курице — перепелка… Исторический факт!

Мы еще не успели этот «исторический факт» по достоинству оценить, как Пацан сказал:

— Говорят, что такой же шашлык наши адыгейские лизоблюды уже начали готовить в Хамкетах, но старик Шуцейско Цейко все карты им перепутал…

— Ну и зря!

Пацан буквально опешил:

— Что — зря?

Но я уже завелся, как говорится:

— А то!.. Что уважаемый Цейко — а я и в самом деле отношусь к нему с уважением! — перепутал тогда карты не только тем, кто шашлык для императора готовил!.. Но перепутал, если хочешь, всем нам… всем!.. Что говорить об убыхах, которых просто не стало?.. Шапсугам, абадзехам, всем остальным он сослужил дурную службу!

Пацан, хоть и остался сидеть, как бы увеличился в объеме и словно навис надо мною:

— Что ты несешь, опомнись!

— Если бы адыги дали императору разрешение на строительство этих трех дорог до Черного моря, о которых он просил…

— На коленях просил, да… та-ак?

— А ты не издевайся!.. Неужели никогда не задумывался, что все могло бы обернуться для нас иначе?.. Мы бы и не знали, что такое махаджирство!.. Не были бы рассеяны, как теперь по всему свету, а жили бы вместе — какой мощный, какой сильный был бы народ!.. Разве не расцвели за это время осетины?.. А ведь они были в худшем положении — их было куда меньше! Или даже наши родные братья кабардинцы, которые к тому времени давно уже бросили воевать с русскими… Шли с Даховским отрядом… Скупали оружие, которое шапсуги да абадзехи почти бросали на берегу — они-то знали ему цену!

— Т-а-ак? — все удивленнее растягивал Пацан.