Сказание о жизни у чудесах блаженного старца Иоанна Оленевского

Приходя на могилку, мы должны вести разговор так, как будто он тут с нами. Сидит и слушает. Просто и сердечно говорить с ним, он твою боль и скорбь услышит и поймет. Не сомневайся, ибо велики были его страдания и скрытые духовные подвиги возвысили и прославили его.

Господь внемлет ему, и не всуе пробудешь у него на могиле.

Уходя с могилы его, ты ощущаешь, что скорби все кончились. Начинается новая, радостная жизнь. И хочется сказать словами Давида: «Иду ли я, отдыхаю ли я. Ты окружаешь меня, и все пути мои известны тебе».

С верою обратишься к нему, и Господь даст по его молитвам просимое. А если просил у него благословение на какое-либо дело, то будь уверен, что оборот этого дела будет таков, как батюшка благословляет, а Господь исполняет. Наше дело только посетить его могилку, и все дело пойдет, как благословил угодник Божий.

* * *

Детские воспоминания Клавдии, жительницы Пензы, об отце Иоанне.

Мне приятно вспоминать свое детство, вспоминать те далекие детские годы, когда я впервые попала к о. Иоанну, вспомнить все, что так дорого мне теперь.

В моей памяти запечатлелся отчетливо старец с тонким, одухотворенным и светлым лицом, с серебристо-белыми волосами, слабенький такой, но весь его облик говорит о том, что вся жизнь его прошла в чистоте и духовных подвигах. Встречу с ним я считаю самой счастливой и приятной порой в своей жизни, и считаю ее, как встречу с Господом в лице этого человека.

Расскажу об этом подробнее:

Мне было лет 6, когда у меня начала болеть правая рука. Болеть она начала с того времени, когда мама во сне нечаянно легла мне на руку и повредила косточку. С того времени она начала краснеть, появилась опухоль. Мы были у многих врачей, но они не смогли ничего сделать с ней, предлагали ампутировать руку, но мама не давала согласия.

Рука между тем стала очень беспокоить меня. Появился гной. Он заливал то и дело подушку. У меня начался туберкулезный процесс.

И вот в это время кто-то из знакомых предложил маме поехать со мной к о. Иоанну. Мы поехали к нему в Оленевку. Это было летом. Помню, что в поезде я все время стояла около окна, смотрела на мелькавшие в пути телеграфные столбы, траву, казавшуюся зеленым бархатом, пасшихся ленивых коров, бегущие деревья, словом все, что попадало в поле моего зрения, казалось мне необыкновенным. Еще тогда я как-то чутко воспринимала всю красоту природы, все интересовало меня: качающиеся на проводах ласточки на своих тонких ножках, воробьи, еще какие-то птицы, деревья и мелькавшие столбы – все это было мне как-то отрадно и мило. Вспоминая то время, хорошо помню ощущение новизны мира, открывающегося передо мною, ощущение радости.

Помню, когда вышли из вагона, большая толпа народа направилась по сельской дороге. Мы шли полем; было солнечно, хорошо, благодатно; какая-то тихая радость ложилась на сердце и душу от созерцания Божией красоты. С острым чувством я вдыхала запах земли, свежего воздуха, синей дали, которая сливалась с горизонтом – все это очень волновало меня; а небо синее-синее, такое глубокое, бездонное, что хочется набрать много этого воздуха и парить высоко над землей, над полями и никогда уже не возвращаться на эту грешную землю. Ах, как хорошо, как чисто было на душе!

Вообще, когда остаешься один в поле, ощущение тихого блаженства начинает испытывать твоя душа. Она ликует, радуется, не омрачается ни злобой, ничем неприятным. Как одинокий путник, никому не нужный, никем не понятый, старается излить свое холодное одиночество Богу в слезах своих и находя великое утешение в них, идет просветленный, так женя испытываю подобное чувство, когда остаюсь наедине с природой и с Богом. Природа успокаивает и волнует меня.

Солнце поднялось высоко; было очень жарко… Я устала, но когда мы приблизились к маленькому домику под соломенной крышей, вся усталость исчезла. Перед домиком сидели женщины, дети в ожидании, когда их примут. Я все разглядывала, со стороны двери окон не было. Наконец, впустили и нас в прохладные темные сени с дивным запахом каких-то трав. Я думала, что этот запах был от трав, но, говорят, это запах Святого Духа. Резкий, такой приятный, что он даже пронизывал все тело и доходил до сердца и заставлял его чему-то радоваться. Я с наслаждением вдыхала этот воздух.

Нас впустили в маленькую комнату около двери, направо находилась лежанка, и на ней полулежал худой-худой старичок, очень благообразный, приятный, с просветленным лицом. Мне он показался почему-то сердитым, так как говорил он резковато. Мне становилось страшновато.

Я с трепетом подошла к его благословению и уловила опять тот же запах духов, как в сенях, исходивший от его рук; какой-то дивной чистотой, святостью веяло от всего его облика. Молчаливый, пронзительно глядит на меня и, кажется, не слушает маму, которая объясняет про мою болезнь, и не дослушав ее, неожиданно и быстро говорит:

– Пройдет, пройдет, пройдет.