Сказание об Иле

Улу оставили большую часть припасов, Илея что-то еще ему шепнула, и так они расстались.

Теперь пошли Илея и Сенака вдвоем вдоль русла, туман не отступал. Река шумела где-то рядом, а за спиной у них на высоте мигал огонь, указывая путь назад. Водный поток пропал куда-то, убежал, выбрав другое русло, шипения воды уже не слышно. Пропал последний ориентир, а вместе с ним и силы. Но незаметно и пелена стала слабеть, еще немного ― и вовсе растворилась, и перед идущими явился простор, достойный созерцания. Раскинув рыжие полотна вековых лесов, тянулся он за горизонт. Река появилась снова, здесь она протекала по широкому руслу.

Позади осталась горная гряда, и где-то на ее склонах ждал их возвращения Ул.

– Что с лесом? ― пиная опавшую листву, искренне удивлялся Сенака. – Разве летом бывает так, чтобы листья были золотистыми или алым цветом покрывались, как эти?

– Бывает, – очарованная яркими красками леса, отвечала Илея, а потом заключила: – Если это осень.

– Какая осень? Сейчас же лето, – не согласился с ней рыбак. ― У нас и вправду лишь осенью таким бывает лес. Но сейчас-то пора цветения – лето.

– Я тоже подумала об этом, как только увидела открывшиеся просторы. И тогда же поняла… Не видела я ничего, чтобы здесь цвело. Нет бабочек и не видно жуков. Вот куколка пушистая под веткой собралась зимовать, смотри… Бывает летом ли она? Нет, брат мой, не бывает, но этот запах леса… Ты чувствуешь его? – И Илея сделала глубокий вздох. – А я его люблю… Я всегда любила осень. И вот она! – Девушка закружилась будто в танце, и перед ее глазами заиграл разноцветный калейдоскоп.

Сенака остановился, все стало очевидным, и прямо на глазах с верхушек рыжих, качаясь тихо, на землю опускались желтые и красный кораблики. Опавшая листва!

– Но как же это может быть? Ведь лето едва начиналось только, когда на берег мы сошли и отправились в дорогу. Семь дней всего-то и прошло.

– А так… – ответила Илея. – Когда небесное дитя волею судеб оказался на берегу озерном, то с ним пришли и перемены. Невозможное стало вдруг реальным, и время там ход свой поменяло, как ручей, что вверх вдруг тек, труда не зная, по скале отвесной, помнишь? Там все другое было. Там лишь восходит солнце, а здесь, быть может, три дня уж миновало.

Через некоторое время Сенака вдруг окинул взором горизонт и произнес:

– Я знаю, куда теперь идти нам! Я узнаю те горы и равнины! Я был там, и не раз!

Видения. Тоуркун

Перед путниками на поблескивающей огоньками водной бескрайности, предстала громада, что некогда была могучим флотом, а теперь служила жильем для своих обитателей. Поскрипывая от старости, лишенные мачт и обвешанные тряпками, суда толкались и царапали друг друга разбитыми бортами. Эти гнилые посудины давно не знали ремонта. Всю эту громаду спутывала паутина из канатов. Это поселение было первым из двух, в которых жили народы Крылатой Рыбы. Там, дальше, за Горой Тумгеров, был Мыс Дождя. Белоснежный, изваянный природой из податливого и легкого в строительстве бархатного камня, он спускался в озеро каскадами, поражая всех величием и красотой. Мыс был огромным домом для народов Крылатой Рыбы. Тумгеры, вотны и тоуркуны – три народа, жившие здесь бок о бок несколько веков.

– Я не был тут пять лет. И что я вижу?.. Гавань Крылатой Рыбы я не узнаю, что стало с ней? Всего пять лет, а как будто век прошел. Где причалы, где корабли и бойкая торговля от зари и до зари? И главное, где рыба та, что, плавники раскинув, как птица из гнезда, так из воды вырывалась в небо и, пролетая там, обратно в гладь вонзалась? Ее же нет… Не вижу. Что же случилось здесь? – удивлялся Сенака, с тревогой оглядываясь вокруг. – Мы приплывали сюда с большим уловом, – оправдываясь за окружающую разруху, продолжал рыбак. – Вот там меняли свежую рыбу на другой товар и отправлялись вновь. Все процветало здесь. Так было, сколько себя помню.

– Расскажи о себе, – попросила Илея.