Сказание об Иле

– Вот там, – Сенака указал на горизонт, – воспитывался я и познавал корабельную науку. Бороздил озерные просторы в рыбацкой артели с малых лет. Не зная родителей своих, жизнь открывал в труде рыбацком. Напарывался на камни, что на пути моем встречались тут и там. И, расставляя вехи и отмечая мели, набивал я синяки, но терпел, не издавал ни звука. Ибо так было прежде до моего рождения, и думал, что так будет всегда. В промозглой сырости и на ветрах, тех, что к зиме с севера дули, я из мальчика мужчиной становился. Без права на отдых или сон, вцепившись ручонками в весло, что двенадцать локтей в длину, со всеми греб на равных. Спал в бочке, но не роптал, хоть холодно мне было и болели руки. И каждый раз с радостью возвращался я сюда, так как любил я эту гавань. Когда же артельщики-тоуркуны занялись разбоем, не стал я с ними грабить, не стал послушно им служить и черным делом добывать себе на пропитание. За это предан был подлыми людьми, оговорен и связан. Искал с надеждой справедливость… Так пять зим провел я в яме. Бежал неоднократно, но каждый раз меня ловили. Продан был не раз и чуть ли не до смерти бит. Пока не оказался в руках тех, что продали меня твоему отцу. Вообще-то из рода я тумгеров, а они в глубинах озера жемчуг добывали. А я, видишь ли, рыбак… – пожал Сенака плечами. – А теперь стою я здесь, чтобы видеть упадок полный, и, хотя меня оболгали и несправедливо осудили, не злорадствую, но от представшего моим глазам горько мне и тяжко…

Они шли вдоль бортов от баржи к барже по мокрым и скользким доскам. Дожидались момента, когда гнилые посудины ударялись бортами друг о друга, и прыгали с одной на другую.

Сенака искал вязальщика. Того, кто когда-то был его приятелем и знал все о канатах и рыбацких сетях. Кто, как не он, мог рассказать обо всем. Но все здесь поменялось, и Сенака не знал, где обитал сейчас вязальщик, поэтому решил поспрашивать он у людей.

Остановив человека, по виду рыбака, и пожелав ему улова, спросил, где можно найти вязальщика. Услышав это, женщина, что чуть в стороне тряпками набивала корзину, вмешалась в разговор:

– Улова, говоришь? Да кто ты? Не из поганых вотнов ли ты, что продавали рыбу? Или тумгер ты, жемчуга искатель? По виду вроде бы похож… – И, вытерев толстые ручищи о подол, скрестила их у себя на мощной груди. – А это кто еще с тобой?– кивнула она недовольно в сторону Илеи.

– Рыбак я… и не был здесь давно… – стал было объяснять Сенака, но человек, похожий на рыбака, жестом позвал его пройти за ним.

Та женщина не отступала, кричала вслед, подняв над гаванью шум:

– А что шатаетесь вы здесь? Кто разрешил тебе шататься?

Так, уклоняясь от старых сетей как от паутины, они добрались до какого-то места, где предположительно и обитал вязальщик. Гнилые канаты, что были свернуты клубками, подобно греющимся змеям, лежали тут и там. Вот несколько из них, очевидно самых длинных, растянулись от дровяного ящика по направлению к ним. Ящик стоял посреди сваленных в кучи веревок. Их «проводник», тот, что по виду напоминал рыбака, указал рукой:

– Вон там живет вязальщик, а правильно сейчас не улова желать, а говорить: «Тоуркун един!» – С этими словами он ушел.

Дверь на ящике была там, где ей и положено, – сверху. Не успел Сенака взяться за нее, как та открылась первой и из проема выглянула лысая голова. Илее сразу бросились в глаза заплетенные в хилую косичку волосы. Они начинались от ровной линии, разделявшей гладкий череп человека на две половины, и по кругу обвивали тощую шею. Одна из таких косичек обвязывала выступающий вперед подбородок и словно поддерживала его.

– Кто здесь? – Из-под жестких, как прошлогодняя трава, бровей он уставился на путников.

– Тоуркун един! – холодно изрек рыбак.

Старый вязальщик, не проронив ни слова в ответ, стал спускаться вниз, закрывая дверь перед незнакомцами.

– Это я – Сенака!

Дверь открылась, и оттуда снова выглянула голова вязальщика.

– Се-на-ка? Да как же? Откуда ты?

– Так пустишь нас или здесь оставишь? – с иронией спросил рыбак.

Дверца, скрипнув, неожиданно захлопнулась перед самым его носом, но скоро отворилась вновь. Из глубины ящика раздался голос:

– Залезайте!

Вместились все. В углу в небольшой кадушке, до половины наполненной водой, лежало что-то живое, чего Илея никогда прежде не видела, а теперь рассматривала с интересом. Прилепившись к стенке, притаился там «мерцающий моллюск». Он, верно, выжидал до срока, чтобы покинуть место своего заточения. Теперь же по чуть-чуть продвигался вверх, сокращая и разжимая склизкое тельце, и снова замирал. И в момент, что был в движении, мерцал он по-особенному ярко и вроде даже фыркал, учуяв для себя опасность. В этом жилище не было окон, но благодаря светящемуся слизню было видно все.

– Объявился… Сколько ж лет прошло? – Старый вязальщик с недоверием посмотрел на Илею: – А это кто?

– Она сестра мне.

– Ну да… Ну да… – закивал старик. – Откуда ж у тебя сестра, коль отродясь как перст один ты был? Красивая, на тебя-то уж больно не похожа…