Сказание об Иле

– Тебе и делу вашему душегубному служить не стану, потому что правды нет у вас. Вот мои слова тебе.

Ехунт в ответ не проронил не слова, лишь крышку медленно закрыл над головой рыбака. Сенаку же суду несправедливому предали, обвинив в том, что это он подбивал команду на разбой и все артельщики свидетельствовали против него. Так узником провел Сенака годы.

Видения. Застенки

Показавшись из-под самого небесного края и изгоняя темноту, солнечный свет лизнул молодое лицо. Окрашивая и наполняя небо, всплывало красное Светило. Оно ползло по желобу, разделяющему горную гряду надвое. Утро, подобно птице, не спеша расправляло свои крылья и нежно накрывало ими лазурную гладь. Неспешно скользил по гавани туман и между делом оседал крохотными капельками на скрипучих старых суденышках. Сенака прислушался. Обитатели Летучей Рыбы еще спали, а он так и не понял, спал в эту ночь или нет.

– Ну что, нагулялся, рыбачек? – вдруг разорвал тишину громкий голос. Прямо над рыбаком стоял мужичонка с гладко зализанными назад волосами и начисто выбритым лицом, подхваченным снизу тоненькими косичками. – Вставай, с нами пойдешь к верховному тоуркуну.

Сзади стояли еще четверо, у них в руках были заточенные багры. Сенака не стал сопротивляться, встал. И вот он уже шел за хромающим на левую ногу мужиком, а четверо других брели за ними чуть позади. Не стал рыбак сопротивляться, не стал шуметь, потому что не хотел выдавать убежище Илеи.

«Хорошо, что не нашли ее, – размышлял Сенака. ― Но с другой стороны, куда же теперь ей здесь деваться совсем одной? Что будет с ней? Вязальщик… Он позаботится, не подведет…» – мысли скакали, обгоняя одна другую.

Рыбака вели долго, уже остались позади все баржи, гавань и тот пустырь, где некогда росли сады, в тени которых они прятались с Каяной. Дошли. Подножие горы. Кругом разбросаны огромные каменья. Меж ними из склона выступал составленный из бревен длинный ход. В него проследовали. Он, как огромная труба, увел идущих дальше, внутрь. Факелы коптили там и тут. Когда проникли в гору, увидел схваченный рыбак в стене дыру. В ней, как зверь измотанный и обессиленный, в цепях томился человек. Он что было силы вдруг закричал вслед идущим:

– Предатели все здесь! Молчи!– И голос его гулким эхом пронесся в глубине.

– Безумец Хорз, – указывая на стену, проговорил рыбаку хромой мужичок.

Сенака раньше слышал о нем не раз, но тогда никто не называл его безумцем, напротив, все говорили: «Бесстрашный Хорз». Тот сотником нес службу в страже, охраняя Мыс Дождя.

И вот пред ними дверь. На ней кованый засов. Те четверо, что следовали за Сенакой и хромым мужичком, налегли на дверь телами. Тяжело скрипя, она с трудом им поддалась. Уставшему от нехватки света взору рыбака открылся просторный, но унылый зал, холодный и темный, на первый взгляд он показался пустым.

Когда вошли внутрь, дверь ухнула. За спиною послышалось, как там орудуют засовом. Заперли!

Сенака огляделся. У потолка горели факелы, они едва освещали серые стены. Все, включая потолок и пол, посечено неглубокими отметинами. Рыбак понял, что это пространство забрали у скалы. Какие-то камнетесы на славу потрудились здесь. Справа, вероятно, был еще какой-то вход, его закрывала синяя ткань, вроде той, в которую иногда завертывали перед погребением мертвецов. Сенака проследовал глазами дальше, и вдруг взгляд его застыл. То, что он увидел на противоположной стене, не могло не удивить рыбака. Сквозь серый камень прорывался корабль. Он выходил вперед и заполнял все пространство между полом и потолком. Словно не желая оставаться навечно замурованным в этих стенах, он, как некий узник, пытался вырваться отсюда, но сдавлен был скалою и теперь, обездвиженный, повис. Его оббитый железом нос встречал вошедшего шипами. Как «живого», Сенака пожалел его. Прямо под ним на пыльном полу сидели пятеро. Одного из них узнал Сенака сразу. Крайнем справа оказался Ехунт.

– Назови себя, – начал тот, что сидел посередине.

– Я – Сенака, рыбак, что плавал в озерных водах и в гавань эту заходил не раз. Вернулся, чтобы увидеть места родные. Заночевал, проснулся, а надо мною стража. Вот привели. В чем провинился, не могу понять.

– И все? – спросил все тот же человек.

– Все.

– Из рода ты какого? Да не ври.

– Тумгер я.

– Правильно, тумгер… А коли так, скажи: что надо тебе здесь? Или не знал ты, что эта земля, озеро и горы для тоуркунов? Как могут быть они твоею родиной тогда?

– Я шел сюда, в памяти держа, что на землях этих жили три народа. Ведь с тех пор, как был я в гавани в последний раз, пролетели годы.

– Я вижу, ты узнаешь меня, рыбак! – вмешался в допрос Ехунт.

– Да, ты тот, что был среди артельщиков и надо мною старшим.

– Я помню, ты грозился мне, когда я в ящик якорный тебя сажал.

Сенака промолчал.

– Так как же? Что замолк? Как видишь, снова сверху я, а ты внизу. Так будишь мстить? Иль передумал?

– Передумал… – ответил Сенака.

– Вы слышали? Он отказывается от мести! – обратил свою довольную физиономию Ехунт к остальным. – «Передумал»… – передразнил он парня. Со всех сторон послышался хохот. – А что так?