Сказание об истинно народном контролере

Банов, воспользовавшись тишиной, задумался над услышанной тайной. «Неужели он действительно жив? — думал он. — Но если это так, то почему это от всех скрывают? Почему его прячут?» Нет, что-то тут было не так, да и на правду это не походило…

Видно, Карпович прочитал сомнение на лице Банова и поэтому, после очередного глотка, сказал:

— Что, не веришь? Банов молчал.

— Да я его сам несколько раз видел, вот как тебя. Когда курьер занят или болеет, я вместо него ему почту ношу, письма, посылки…

— А кто ему пишет? — удивился Банов. — Ведь всем известно, что он умер!

— Не всем, — решительно заявил Карпович. — Крестьяне пишут, дети, рабочие… Они же и посылки шлют… Знаешь, как он любит письма и посылки получать…

— Слушай, а что он там делает, он что, взаперти где-то сидит, чтобы его никто не видел?

— Почему взаперти?! Он на лугах всегда, на травке… Сидит и мечтает…

— На лугах… в Кремле? — глаза Банова расширились до размеров серебряного полтинника.

— В нижнем Кремле, на Подкремлевских лугах… ну да ты ж этого не знаешь… — и тут же Карпович спохватился, что уж слишком много рассказывает; — Ты только никому об этом, а то пойдем с тобой по тракту…

Банов кивнул..

— Знаешь, пойду я уже, — занервничал Карпович.

— Ты заходи! Обязательно заходи ко мне! — попросил Банов. — Я по вечерам здесь совсем один. Полезем на крыше посидим, здесь хорошая крыша, покатая…

— Угу, — промычал Карпович. — Запиши мой телефон на всякий случай, может, помощь какая будет нужна.

В школе было тихо. За окном начинало темнеть, или просто туча нашла.

Банов прошелся по коридору второго этажа — все было в порядке: лозунги, портреты, горшки с цветами на вымытых белых подоконниках.

Поднялся на третий этаж — то же самое. Глазам приятно поглядеть.

Четвертый этаж тоже был подготовлен к празднику. Банов спустился вниз, закрыл входные двери. Залез на крышу.

Осенний вечер нависал над столицей. Тучи, облака, вот-вот дождь пойдет. Скоро уже и на крыше не посидишь — опасно. Разве что зимой, когда снег не такой свежий, когда он подчерствеет. Но этого еще месяца полтора-два, а то и все три ждать.

Между школой и Спасской башней светились окна недавно построенного высотного здания. Шум города затихал. Редкие машины проезжали ближними переулками Сретенки, ощупывая дорогу фарами.

Банов ощутил внутри себя спокойствие и задумался о Кремлевском Мечтателе. То, что сообщил ему Карпович, было похоже на сказку, но Банов почему-то все больше и больше верил в правдивость услышанного. Может быть, потому, что с первого слова доверял Карповичу, как старому боевому товарищу, хотя они и не были близкими друзьями в те военные годы. Но все-таки тогда, под Екатеринославом, если б не Карпович, если бы не те два ящика патронных лент для «максима», кто знает, чем бы закончился бой! А какая роскошная колокольня была! Наверно, повыше этой крыши, наверняка выше! И Банов даже прич-мокнул губами, вспомнив колокольню. И как-то высокомерно посмотрел вниз — между ним и асфальтом было метров пятнадцать. Разве это высота?!

* * *

Эту ночь директор школы провел в своем рабочем кабинете. Спал он прямо за столом, сидя, подложив под голову мягкое кожаное сиденье от посетительского стула.

Проснулся рано. Часы на стене показывали половину шестого.

Пил чай.

В полседьмого позвонили из Наркомпроса. Спросили, все ли готово к празднику. Ответил: «Все».

Потом приехал медицинский крытый грузовик — донорская бригада.

Банов их встретил, помог разгрузиться, и все вместе они прошли в специально подготовленную для этой бригады классную комнату. Там распаковались, вытащили всякие иглы, железные ящики с блестящими хромированными медицинскими инструментами, вид которых вызывал у Банова смешанное чувство уважения и страха. В углу поставили шесть больших бутылей в специальных деревянных каркасах.

— Ну вот… — развел руками Банов. — Вроде все готово.

— Спасибо, — кивнул начальник бригады, довольно молодой человек, худощавый и остроносый.

Четыре девушки, приехавшие с ним, уже застегивали на себе белые халаты, одетые прямо поверх обычной одежды.

Прямо над дверью в эту классную комнату висел лозунг «Нашу кровь — Родине!». Банов прочитал его, потом опустил взгляд и увидел мальчишку-пионера, стоявшего у этой двери.

— А ты что так рано? — спросил его Банов.

— Я хочу быть первым! — твердо произнес мальчик.

— Молодец! — Банов усмехнулся и потрепал пионера по головке.

Вернулся в кабинет.

Школа наполнялась жизнью. Уже звенели за дверью ребячьи голоса. Гулкое эхо возвращало топот ног по паркету коридоров.

Зашел завуч Кушнеренко. Доложил, что среди учащихся отсутствующих нет.

— Хорошо, — сказал Банов. — Праздничную линейку проведем после сдачи крови, скажи об этом учителям!

Перед дверью в классную комнату, занятую донорской бригадой, выстроился 10-А класс — было решено начать со старшеклассников, они ведь всегда самые нетерпеливые.

Банов достал из сейфа приказ Наркомпроса, касающийся проведения Всесоюзного дня донора, захотелось просмотреть нормы забора крови у учащихся.