Сказания Древней Японии. Мифы и легенды. Коллекционное издание

Рельеф страны, климат, почва – несомненно, важнейшие факторы в формировании психологии народа. Япония находилась в исключительных условиях. Затерянная в обширном океане, отрезанная бурным морем от ближайшего материка, Азии, с его пустынными в то время берегами, она была предоставлена сама себе; должна была жить сама в себе, отстранившись от общей культурной жизни соседних стран. Мягкий климат, незначительность площади Японского архипелага, защищенность от внешних вторжений, изобилие средств к существованию приучили довольствоваться тем, что давалось само, без чрезмерных затрат сил и энергии. Это, конечно, был минимум для удовлетворения потребностей, но к нему можно привыкнуть, а привыкнув, считать его за то высшее, что доступно человеку. Так и считали.

Незнание других привело к нежеланию знать их. Жизненные требования стали подгоняться к шаблону, отсюда снижение запросов, довольство тем, что есть, нежелание поисков нового. Окружающая природа давала много, она была всегда около человека, она, с одной стороны, может быть, и вдохновляла его, но еще больше давила на него. Близость к природе была, но близость неосмысленная, без попытки ее критически осмыслить. Природа давила человека, а сам он, с его миросозерцанием, вставал как бы вне ее. Мысль усыплялась все более. Обычные для человечества представления о силах природы, об отношении к ним самого человека не находили в Японии себе места. Человек воспринимался лишь как конкретное я, а абстрактное представление о человеческом существе не укладывается в рамки мышления такого конкретного я. Человек признавал человека только в самом себе. Собственная фигура заслонила все.

Самодовлеющий, с оцепеневшей мыслью, он не может уже сознательно, критически относиться к окружающему. Он реально сознает свою индивидуальность, но мысль не движется, и, кроме себя, он не видит уже подобного себе; он употребляет свою досужую фантазию на то, чтобы возвеличить себя в собственных же глазах.

Он не может отрешиться от представления о силах, его пугающих, о силах, ему непонятных, о силах, стоящих выше его разумения. Не будучи в состоянии проанализировать своей застывшей мыслью отношение их к самому себе, он делает их божеством и приближает их к себе или себя к ним. Он стремится возвеличить себя, поскольку сознает себя реально, конкретно. До других, подобных ему существ ему нет дела.

Ленивый мыслью, убогий жизнью, инертный в смысле создания техники культуры, он может считать только ниже себя все, что не он сам лично. Конечно, современная жизнь повлияла на эту идею, она повредила до известной степени первоначальную ее чистоту, но все же это восприятие не утратилось совершенно и сказывается еще теперь и в виде той отчужденности, той неприязненности, которую питает этот народ в общей своей массе ко всему постороннему, ко всему, что не он сам. Между ним и остальным человечеством все еще лежит глубокая пропасть. Когда она закроется и закроется ли вообще – это вопрос открытый.

От обожествленных сил природы, от богов и полубогов легенда нисходит постепенно к людям. Участие людей делается все заметнее и заметнее. Мифический период естественным порядком переходит в легендарно-исторический и дает нам новую группу сказаний.

II

Сказания легендарно-исторические: «Момотаро», «Оеяма», «Иссумбоси», «Кинтаро», «Расёмон», «Тавара Тода», «Усивакамару».

В отличие от периода мифического, в котором при зарождении культуры всю силу, всю энергию пришлось употребить на элементарную борьбу с силами природы, на приспособление к ним, этот следующий период носит на себе отпечаток развития социального строя, объединения разнородных, вероятно, этнографических элементов, борьбы их между собою, подчинения одних другими. Это тот период, когда уже тем или иным путем образовалось ядро, давшее впоследствии японскую нацию, когда это ядро, отдельное племя или конгломерат нескольких, вероятно, родственных племен, осознало себя и вступило в борьбу с остальными родственными и неродственными племенами за обладание территорией архипелага.

Это племя сталкивалось с другими группами людей, населявшими в то время архипелаг, воевало с ними, знакомилось, подчиняло их себе, роднилось с ними, принимая в себя новые и новые элементы, вырабатывая все больше и больше формы социального строя. Все эти процессы начались в далекие незапамятные времена, давно уже изгладившиеся из памяти. Легенда создавалась post factum, и, как туманом, окутав вымыслом действительные исторические факты, смутно лишь удержавшиеся в народной памяти, передала их дальнейшим поколениям в искаженно поэтическом виде, украсив их, как пышным узором, примесью фантастического, чудесного, невероятного.