Сказания евангелистов

Колыбелью этого образа Иисуса были утопические мечтания обожествляющих его последователей. В Евангелии от Иоанна Иисус, говоря о себе, выражается загадочными, мистически звучащими метафорами, смысл которых нелегко разгадать. Четвертое евангелие буквально нашпиговано самоопределениями такого рода: «Я свет миру», «Я дверь овцам», «Я есмь пастырь добрый», «Я есмь истинная виноградная лоза», «Я не от сего мира», «Я хлеб жизни» и т. д. Невозможно поверить, что простой плотник из галилейского местечка, прочными узами связанный с самобытной фантазией своего народа, мог столь торжественно относиться к своей персоне. Ясно, что все это — стилистические находки, используемые в проповедническом запале членами древних христианских общин и бесцеремонно вложенные автором евангелия в уста Иисуса, чтобы окружить его нимбом божественности. В тексте Иоанна исследователи насчитали 120 таких стереотипных оборотов. Это говорит о том, насколько они были тогда в ходу и насколько люди не знали меры в их употреблении. Таким же образом отнесся автор и к сюжетной стороне своего евангелия. Эпизоды из жизни Иисуса, трактуемые у синоптиков как подлинные и заслуживающие записи исторические факты, в Евангелии от Иоанна играют совершенно иную роль. Они лишь предлог для выражения какой-нибудь теологической доктрины или нравственной сентенции, то есть средство к достижению цели, а не цель сама по себе. Более того, создается впечатление, что некоторые эпизоды Иоанн сочинил специально для того, чтобы подкрепить свои тезисы и сделать их более доходчивыми. Иначе не понятно, почему эти эпизоды не были известны синоптикам. Итак, Евангелие от Иоанна не является историческим повествованием, а собранием аллегорических притч, заканчивающихся каким-нибудь афоризмом, в целом же это теологическое исследование, облеченное в драматическую форму сказания о жизни, страстях и смерти Иисуса Христа.

Метод аллегоризации Иоанн применяет и в описании разговора Иисуса с евреями, после того как он выгнал менял из храма. На их вопрос, имел ли он право это сделать, Иисус отвечает: «Разрушьте храм сей, и я в три дня воздвигну его». Евреи ответили на это с недоверием: «Сей храм строился сорок шесть лет, и ты в три дня воздвигнешь его?» Тут слово берет сам автор и заявляет: «А он говорил о храме тела своего. Когда же воскрес он из мертвых, то ученики его вспомнили, что он говорил это». Перед нами — типичный пример операции, благодаря которой буквальное предсказание о разрушении Иерусалима превращено в аллегорию, предсказывающую воскресение Иисуса из мертвых на третий день после того, как он был распят.

В соответствии с основной тенденцией своего евангелия Иоанн обладает собственным, особым взглядом на совершаемые Иисусом чудеса. У синоптиков, как мы помним, Иисус просто-напросто добрый учитель, врач и чудотворец, который исцеляет и лечит, руководствуясь исключительно человеческим чувством милосердия и любви к ближнему. Он типичный еврейский пророк, живущий в самой гуще своего народа, хорошо знающий его обычаи и привычки. Такие пророки в то время во множестве бродили по городам и местечкам Галилеи и Иудеи. Иисус в Евангелии от Иоанна — это образ святого, далекого от мирских дел, почти полностью лишенного человеческих черт, нереального. Если он говорит, то сентенциями, полными красочных метафор, и тема его высказываний — только великие, вечные истины. Пытаясь убедить нас в божественном происхождении Иисуса, Иоанн лишает его земных черт и создает ходячий символ, воплощение определенных теологических концепций, а не человека из плоти и крови, каким является Иисус синоптиков. Разумеется, в этом контексте также и чудеса приобретают совершенно иное значение. Иоанн видит в них единственно проявление божественности, доказательство того, что Иисус — сын божий. Поэтому Иоанна интересуют только те чудеса, которые соответствуют его предпосылкам. Слепой от рождения, исцеленный Иисусом, говорит иудеям: «Если бы он не был от бога, не мог бы творить ничего» (Иоанн, 9:33). Может быть, по этой причине по сравнению с синоптиками Иоанн очень сдержан в перечислении чудес. Их у него всего восемь, из них два — хождение по воде и кормление пяти тысяч — известны также синоптикам, а шесть — личный вклад Иоанна. Из этих шести наиболее характерны для Иоанна два: чудо в Кане Галилейской и воскрешение Лазаря. Займемся сначала этим последним чудом, поскольку оно лучше всего иллюстрирует позицию Иоанна. Уже у синоптиков Иисус воскрешает мертвых. Лука сообщает о воскрешении юноши из Наина, сына вдовы, и все трое рассказывают, как Иисус воскресил дочку начальника синагоги. Удивительно, что во всех трех евангелиях Иисус говорит: «Девочка не умерла, она спит». Как это понимать? Действительно ли верно предположение, выдвигаемое некоторыми толкователями, что речь идет о клиническом случае каталепсии и летаргии? Во всяком случае, бросается в глаза одно: эти чудеса совершаются как-то естественно и просто.