Сказания о Гора-Рыбе. Допотопные хроники

Когда Уйго вынырнул у берега, он увидел над головой огромную чёрную тучу. Он смотрел, как вода поднимается в небо и понимал, что этот мир уже больше никогда не будет таким, как раньше. Так в один день Уйго лишился своего народа, своего озера и стал изгоем. Унх понимал, о чём говорила мудрая Рыба: когда всё старое и привычное гибнет, не остаётся другого выбора, кроме как измениться самому и начать всё сначала.

Сидя на высоком холме, он наблюдал, как ширилась и набухала туча над озером. Потом он видел, как тысячи молний ударили с неба, запалив факелом деревья и кусты, растущие на спине Гора-Рыбы. И каждая из нарядных лодок, что окружили её стайкой, была пронзена ослепительной небесной стрелой. Он видел, как вода обрушилась с неба, раздвигая пределы Таватуй-озера. Он дождался, пока волны успокоятся в своих новых берегах, потом повернулся и зашагал вверх по течению Шаманихи. В этот момент ему показалось, что из-за деревьев выскочили две собаки. Только не собаки то были, а волки. Уйго издал протяжный звук, похожий на вой, и волки послушно пошли за ним. С тех пор на таватуйских берегах не видели ни одного ужа. Ничего от них не осталось, ни горшка, ни сапога, ни рыбьей кости. Да и был ли такой народ, теперь мало кто верит.

Сказание о рыбьем глазе

На следующее утро после потопа выбралась тайком из скита Катюшка Фролова, да на берег отправилась, чтобы за службу Гора-Рыбе спасибо сказать. Правда, какой уж тут берег — поляны да рощи под воду уходят. Недолго ждала Катюшка, явилась Рыба на стук камешков Панкратьевых. Сказала Катюшка ей все слова добрые, которые надумала.

«Могу ли я чем-то отплатить за твою службу?», — спрашивает девушка. «Можешь. Верни мне камушки мои», — отвечает Рыба. «А как же мне тогда вызывать тебя?» — удивилась Катюшка. «Не зови меня больше, потому как долго я людям служила, а теперь не буду. Хочу спрятаться от людей: перестала я отличать, когда они добра ищут, а когда зла». — «Выходит, что у меня теперь ничего от тебя не останется?». — «Не кручинься, — отвечает Рыба. — Взамен камням я отдам тебе глаз свой худой. Мне он без надобности, пока у меня другой глаз зрячий. А тебе мой глаз пригодится. Только помни — он не просто видит то, что есть, он ещё покажет то, что зрячим неведомо — что было и что грядёт вскорости. Держи!».

Протянула руки вперёд Катюшка и почувствовала как лёг в них большой влажный шар. Тотчас же развиднелось всё вокруг, каждый листочек, каждую травинку лесную разглядеть можно было. Опять взлетела Катюшка над озером. Гляди-ка, а озеро-то против вчерашнего вдвое больше стало! Холмы, что прежний Таватуй поберегу обрамляли, большими и малыми островами сделались. Летела Катюшка над островами, а ей будто кто на ухо имена их нашептывал: Макарёнок, Софронов, Ольхов Куст…

Нырнула Катюшка под воду и увидела, будто бы рыбы в озере больше стало. Подплыла она под берег и увидела на дне остатки дворов да печей. Увидела и бабку Орлову, что железными пальцами в лавку вцепилась, чтобы в Таватуе навсегда остаться. А вокруг руин сосны прямо изо дна торчат, а между ветками окуни да ерши снуют. Где ещё такое увидишь!

Только подумала она о потопленцах, как взлетела над лесом и увидела скит свой. Увидела как всем миром лес валят да бревна тешут, чтобы избы бездомным ставить, как отец её с матерью пятерых сирот Феофилактовых кормят, которых у себя приютили. А старший из мальчишек — Тимка — на отличку ей показался. Пригляделась она, и словно увидела, как будто Тимка тот — уже усатый рабочий Верх-Нейвинского завода, а она сама — будто бы жена тимкина, малыша в люльке качает. Горячо и неловко стало Катюшке от этого видения, кинулась она в другую сторону. Увидела, как на юг от озера по берегу Шаманихи-реки уходит большой унх, а за ним две собаки спешат — ан нет, не собаки то, а волки. Захотела Катюшка в будущее того унха заглянуть, но ничего из этого не вышло. Остановился унх, оглянулся так, будто видел её, поглядел пристально и пошёл дальше своей дорогою. А волки следом.

В том месте, где раньше из озера речка Нейва уходила, широкая протока образовалась, а в протоке плавали сорванные с мест куски земли с кустами и деревьями. А за ними вскоре и новый пруд верх-нейвинский показался.