Сказания о Гора-Рыбе. Допотопные хроники

Доплыла Рыба до восточного берега, туда, где никто не селился, и говорит: «Ты меня искала, Сийтэ. Что ты хотела от меня?». — «Хотела я, чтобы ты мне всё про деда моего рассказала и про похороны его чудные». — «Тогда слушай». И рыба стала ей рассказывать про Кали-Оа, про встречу их, про собак, про то, как по её просьбе он людей на берег привёл, про завет его. Долго говорила Гора-рыба, а девушка слушала. А потом Рыба и говорит: «То что ты похоронами называешь, похоронами-то не было. Хоронят мёртвых, а дед твой не мёртв вовсе. Правда, и не жив он». — «Как же это?» — удивляется Сийтэ. «А так: я всю жизнь из тела его в крохотную песчинку собрала. Была бы я женщиной, то могла бы я из той пылинки нового человека родить с душою Кали-Оа. Только я не могу этого». — «Зато я могу!», — вскричала Сийтэ.

Задумалась Гора-Рыба, а потом и говорит: «Ты можешь. Только готова ли ты к тому, что смеяться над тобой будут и презирать тебя? Готова ли ты к тому, что отвернётся от тебя племя твоё? Готова ли ты к тому, чтобы всю красоту свою, силу свою и жизнь свою отдать чаду?». — «Я на всё готова». — отвечает Сийтэ. «Ладно, — говорит Рыба, — Тогда иди в деревню и дела свои закончи. А как закончишь, приходи на то же место, где волки на тебя напали. И что бы ни случилось с тобой отныне страшного или удивительного, не бойся. Но запомни: долго не вернёшься ты домой. Будешь под призором моим жить, пока семя не взойдёт и плод не созреет».

Ветер дунул и переменилось всё. Оглянулась Сийтэ, и видит, что не на рыбе она сидит, а на берегу калиновском, рядом с домом. Лицо повернула, а из-за деревьев Уйрал к ней спешит с подарком. Нравился он девушке. Больше всех прочих женихов нравился, а как сказать ему об этом? Как сказать милому, что разлука их ждёт долгая? Как сказать что испытания их ждут великие?

Но если любишь сильно, то сердце само верные слова говорит.

Назавтра явилась Сийтэ на то место, где волки на неё охотились. Запела она песню дедову, а волки тут как тут, словно ждали её. Только не страшно ей теперь. Вскочила она на мыс, думала что увезёт её как в тот раз рыба в озеро. Да не тут-то было. Провалилась у неё земля под ногами и ушла девушка с головою под воду. В своё время дед её плавать научил, только эта наука ей без пользы. Всё глубже в озеро она опускается и понимает, что дыхание у неё кончилось. Открыла рот Сийтэ и вдохнула в себя воду. Думала, что сейчас же захлебнётся, только ничего такого не случилось. Дышала она водой словно воздухом, и стало ей от этого весело.

Пошла девушка по дну, туда, где сквозь мутную воду пятно тёмное виднелось. Подошла ближе и видит холм, а на холме сосны растут высокие да кусты густые, а промеж ними рыбы плавают. Поняла она, что это Гора-Рыба на дне лежит и её дожидается. Тут рыба пасть свою открыла, а в пасти той словно в пещёре свет горит, тёплый да ласковый. Догадалась девушка, что рыба её внутрь зайти приглашает. Зашла в рыбу Сийтэ и очень удивилась, что рыба внутри выглядит в точности как дом дедов. Вот и лежанка её, вот и табурет, и очаг на месте, а в очаге огонь горит, а над огнём еда ароматная готовится. «Спасибо тебе!», — сказала девушка, потому что поняла, что Гора-рыба о ней так позаботилась. Поела она вкусно, легла на лежанку и забылась крепким сном. И приснился ей человек. Красивый он был и сильный, как медведь. Все враги его боялись, а волки, заслышав его приближение, разбегались в ужасе. На груди и на спине у того человека чешуя рыбья росла. И услышала Сийтэ во сне своём, как величают человека — Уйго, что на языке её племени означало «рождённый дважды». И поняла она, что это сын её таким станет.

А пока спала она, всё внутри Гора-рыбы переменилось. Исчезли и утварь, и очаг, и лежанка, и огонь тёплый погас. А в брюхо рыбы набились — со всего Таватуя-озера. Самая большая из рыб подплыла к спящей и острым плавником живот ей разрезала, да так тихо, что та даже не проснулась. И откуда ни возьмись подплыла к ране песчинка маленькая серебристая, будто осколочек слюды или чешуйка мелкая. Блеснула чешуйка и в живот легла. Тогда рыбы плотно облепили тело девушки, так, что её видно не стало. Девятнадцать дней спала Сийтэ под рыбьим одеялом, а когда проснулась, то увидела, что вокруг всё по-прежнему: очаг мерцает, а над огнём еда дымится. Поела она, и вдруг почувствовала, что сила в ней необычная появилась. Догадалась она, что пока спала, жизнь Кали-Оа поселилась у неё под сердцем. Взглянула она на живот и увидела на нём будто рисунок тонкий: рыба, у которой внутри человек, а внутри у него опять рыба.

«Пусти меня на волю», — просит Сийтэ. Открыла рыба пасть, а снаружи вовсе не дно озёрное, а лес от солнца да листьев золотой. Бегала по лесу Сийтэ, венок из красных рябиновых листьев себе плела, вдруг слышит — волки голос подали, навстречу ей спешат. Окружили её волки, а ближе подойти боятся, чуют странное. Схватила девушка одного волка за загривок и кинула его далеко в озеро. Легко кинула, словно щепку мелкую. А остальные волки в страхе разбежались.