Сказания о Хиль-де-Винтере

Однажды она вернулась в хижину, мокрая от пота и вся в пыли после скачки, и обнаружила на столе свежепойманного фазана. Правда, у него одно крыло было меньше другого, но все же это была первая серьезная добыча Гарда, и он не упустил случая похвастаться. Като запекла дичь на вертеле, и у них получился шикарный ужин.

Те дни, когда им приходилось совершать набеги на пасущуюся скотину из деревни, чтобы прокормиться, давно прошли. Кто-нибудь из них теперь всегда приносил домой добычу, и они вели своеобразный счет пойманный животным.

А то утро, о котором пойдет речь, было особенным. Они проснулись почти одновременно и вместе решили поохотиться.

Утки на болоте поднялись в воздух, как только услышали стук лошадиных копыт, Като ни в одну из них не попала, и Гард уже раскаялся, что взял ее сюда с собой. Потерпев неудачу на болотах, они свернули в девственную чащу леса.

Шагах в двухстах от них на залитой солнцем прогалине тонконогая лань с пятнистой шкуркой слишком поздно сообразила, что она здесь не одна. Короткий миг — и она полетела, как стрела, едва не натыкаясь на стволы вязов. Она мчалась, наверное, быстрее ветра, но уж точно не быстрее Гарда. Огромными пружинистыми прыжками расстилаясь по земле, он нагонял лань. Еще чуть-чуть, и он бы прыгнул ей на спину, но та на мгновение обернулась и попыталась ударить его копытом. Като вскрикнула, видя, как острое копыто прошло всего в каком-то миллиметре от увернувшегося Гарда. Лань то и дело останавливалась, но в этот момент подоспевала Като на взмыленной лошади, заставляя копытное прекращать отчаянную оборону и снова пускаться в бегство. Кот не отставал от жертвы ни на шаг, но покончить с ней один на один не мог — слишком велика была вероятность, что та пробьет ему копытом голову или сломает пару ребер.

Като достала лук и на скаку прицелилась. Может, она бы и попала в цель, но лань и Гард все время менялись местами. Стрелять было слишком рискованно, ведь она могла ранить кота. А эти двое тем временем уносились все дальше и дальше, и в конец совсем пропали из виду.

Ее лошадь, уставшая от бешеной скачки, сама замедлила ход. Като опустила лук.

— Гард! — Крикнула она, надеясь, что его чуткие кошачьи уши услышат ее. — Гард, вернись, мы все равно ее не поймаем.

На верхушку векового дерева в трех шагах от нее шмякнулся большой черный ворон. Он хрипло каркнул один раз, другой, раскачиваясь на этой самой верхушке. Като казалось, что ворон смеется над ней, она вообще ненавидела это дурацкое воронье карканье, и сразу вспоминала примету, что оно притягивает несчастье. И лучница прицелилась, собираясь подстрелить птицу траура:

— Пошел вон отсюда!

Ворон, не переставая надрывно каркать, снялся с дерева, оставив верхушку его раскачиваться гигантским маятником. С каких это пор птицы слушались человека?

А тем временем кот почувствовал, что бешеная скачка ему больше не по силам. На прощанье попытался еще раз напасть на преследуемую лань, и только чудом увернулся от удара копытом. Едва он остановился, та скрылась из виду, словно промчавшаяся мимо комета.

Но на земле остались ее следы. Неизвестно почему, почва здесь была влажная, а прямо по курсу слышался все нарастающий шум. Гард шел на этот странный звук, и скоро узрел неземной красоты явление.

С высоты почти в десяток метров со скал срывался бурлящий водяной поток. Вода пенилась и играла, брызги летели во все стороны, и кое-где над водопадом стояли яркие, как самоцветы, радуги, а затем с грохотом, с каким забивают сваи, вода падала в некое подобие чаши, выточенную прямо из выступающего из почвы камня. Дальше шипя и пенясь, как шампанское, она изливалась в обычную на вид горную речушку, быстро бегущую по каменистому дну вдаль, сквозь завесу Ульмского леса.

Следы ушедшей от погони лани обрывались у берега, и больше их нигде не было видно. Хитрюга, видимо, проскакала некоторое время вниз по реке, а затем вышла на противоположный берег, лишив его возможности отыскать ее по следу.

И Гард, утомленный погоней, направился к каменной чаше, в которую падал водопад, чтобы освежиться. Попутно он, конечно, заметил, что по краю ее были вырезаны какие-то рисунки, может, буквы, но не придал этому никакого значения. Кот нагнулся и стал лакать воду из чаши.

И сразу же почувствовал, что что-то с ним не так. Перед глазами заплясали искры, все закружилось, и когда вновь он склонился над чашей, то увидел свое отражение в ней и невольно вскрикнул.

Он снова стал прежним! Из воды на него глядело его отражение, его, а не кота. Он поднялся на ноги, на ноги, а не на лапы — и не веря своим глазам, уставился на свои руки.

— Гард, ты где? — Послышался приближающийся голос Като и стук лошадиных копыт.

Внезапно какая-то мысль возникла в голове у Гарда. Какая — этого кроме него самого, конечно, никому знать не дано. «Ни к чему все усложнять», — затем вслух сказал он и наклонился к каменной чаше, намереваясь снова сделать глоток волшебной воды.