Сказания о Хиль-де-Винтере

Глава семейства задумчиво пускал колечки дыма, попыхивая любимой трубкой с янтарным чубуком. В молодости он был солдатом, хоть и в не знавшем войны государстве, и потому не привык сдаваться.

— Чтобы я продал своих коней чужеземцам! И не подумаю! — Он разом подхватил двух индюшек, норовивших склевать корм у коней, и ловко перебросил их обратно соседям.

— Но ведь необязательно продавать их чужеземцам, — нерешительно возразил юноша.

Его отец шумно отряхнулся от индюшачьего пуха и остановился, глядя сыну прямо в глаза, сурово, по-отечески.

— Надо будет, пустите их в наше последнее поле с пшеницей. Вернее, на то, что от него осталось, — и повернулся к дому, показывая, что разговор окончен.

На следующий день с Востока подул горячий, иссушающий ветер. Листва пожухла на деревьях, и даже в тени деревьев не было прохлады.

Кони, до того выискивавшие чудом сохранившиеся в засуху травинки, поднимали головы и сбивались в кучи. Им не по нутру был ветер пустыни, и они шумно вдыхали горячий пыльный воздух трепетавшими ноздрями. Ноктурнус стоял на краю их последнего пшеничного поля, наблюдая, как ветер треплет сухие чахлые колосья. Он выгнал коней в поле, как и приказал отец, но те долго не решались зайти в пшеницу, памятуя, что в годы изобилия этого делать было нельзя.

— Но! — Ноктурнус решительно хлестнул жеребца-вожака, и ретивый конь оскалился в ответ.

Увернувшись от него, наш юный пастух вдруг заметил на самом горизонте крошечную, но неумолимо приближавшуюся фигурку всадника.

— Это еще кто такой? — Вслух подумал Ноктурнус. Он не узнавал в фигуре всадника ни соседей, ни торговцев, разъезжавших по равнинам и предлагавших на продажу всякие нужные в хозяйстве мелочи.

К тому же капюшон незнакомец надвинул по самые глаза. Это Ноктурнуса не насторожило, ибо спастись от иссушающего восточного ветра теперь можно было только так.

Спустя немного времени незнакомец остановил взмыленного коня прямо у ног юноши. Ноктурнус заметил, что у животного на глазах почему-то были шоры, словно это была упряжная лошадь. По короткой иссиня-черной шерсти жеребца струился пот.

— Здравствуй, почтенный, — с напускной учтивостью приветствовал его чужестранец. Ноктурнус по его речи и манере держаться определил незнакомца как жителя Белой пустыни.

Юноша ответил не сразу. Его насторожило, что человек не представился, как было принято в Северных равнинах. Странным ему показалось и то, как повели себя его собственные кони. До этого словно оцепеневшие от жары, они вдруг оживились, и, обступив всадника плотным кольцом, фыркали, били копытами землю и трясли головами. А любимец Ноктурнуса вороной конь Ночной ветер попытался укусить непрошеного гостя.

— Пошел прочь, Ночной Ветер! Пошел! — прикрикнул на коня Ноктурнус, замахнувшись на него плетью.

Чужестранец легко поймал плетку-кошку и вырвал ее из рук пастушка.

— Грешно бить таких красавцев, — так объяснил он свой поступок.

Все еще не снимая дорожного плаща с капюшоном, незнакомец легко спрыгнул со своего коня и, бросив Ноктурнусу его бич, резко хлопнул своего жеребца по крупу.

Конь, дико заржав, бросился прочь, вздымая клубы пыли на высохшем пшеничном поле.

— Что вы наделали! — Закричал Ноктурнус, безуспешно пытаясь удержать своих коней от расправы. — Они же могут оставить вас без коня!

— Сначала они должны догнать его, — напомнил ему незнакомец. — А это самый быстроногий конь во всех южных землях.

Ноктурнус не нашелся, что на это ответить, и так и стоял, наблюдая, как четыре его лучших жеребца без труда, играючи, догоняют скакуна незнакомца.

Первый его конь, Ночной ветер, огромной черной тучей нагонял чужого коня. С того летели клочья пены, он выбивался из сил, пытаясь отстать от преследователей, но тщетно. Черный жеребец настигал его, как черная ночь настигает все, что есть у нее на пути.

В полукорпусе от него несся Дневной Ветер. Он не уступал Ночному ни в силе, ни в скорости, и бежал чуть позади лишь потому, что был слегка с ленцой, ведь не зря он был цвета белоснежного зимнего бурана, в который хочется укутаться в теплый плед и никуда не ходить.

Еще чуть позади мчался серый в яблоках Утренний Ветер. Он всегда следовал за Днем, и мог бы быть самым быстрым из всех коней Ноктурнуса, если бы не само воплощение конского идеала — Ночной Ветер. По сравнению с ним Утренний был сухим и мелким, и как следствие — его отличала меньшая мощь.

Последним мчался Вечерний Ветер. В бешеном галопе он распластался над выжженной землей, как огненно-рыжий закат, пытаясь догнать остальных. Он шел последним потому, что Ноктурнусу удалось схватить его, и жеребцу стоило огромных усилий вырваться. И вот, когда он уже поравнялся с Утренним Ветром, его Ночной брат, мчавшийся впереди всех коней Ноктурнуса, в грандиозном прыжке столкнулся со взмыленным скакуном чужеземца. Мгновение — и вороной пришелец повержен наземь, сбитый с ног таким же черным Ночным ветром, и в ту же секунду все кони Ноктурнуса потеряли к зашоренному жеребцу всякий интерес, позволив тому беспрепятственно вернуться к хозяину.