Сказания о людях тайги: Хмель. Конь Рыжий. Черный тополь

Прасковья знала дом сапожника Миханошина, брат которого, Григорий, командовал отрядом подрывников при отступлении красных с Клюквенского фронта. От Казимира слышала: дом надежный, старший брат Авдея хотя и не был в Красной гвардии, но помог младшему. В первые дни после вступления белых в город в доме Ми-ханошиных скрывались подрывники-красногвардейцы.

Прасковья ни разу не была в доме. Третий по нечетной стороне, с белыми ставнями и резными наличниками, глухая ограда с воротами и калиткою. Кажется, вот этот. Три закрытых ставня в улицу. Оглянулась – кругом ни души. Пошел дождь – ветер хлестал мокрыми брызгами в лицо. За ставнями темно – ни единой щелочки света. Спят!

А дождь льет и льет…

Прасковья подошла к высокому заплоту из широких плах, отыскала щель, заглянула. Из второй половины дома сквозь закрытые ставни прорезывался в ограду пучками свет. Не спят!

Прасковья постучалась в ставень. Если бы она поднялась на завалинку и заглянула внутрь горницы, то кинулась бы бегом от злополучного дома!

Она постучалась еще раз.

– Господи! Кто еще? Кто там? – спросил напряженный женский голос.

– Портной у вас?

Секундное замешательство, и:

– Какой портной? – И через мгновение дрожащим торопливым голосом женщина ответила: – У нас! У нас! Идите к калитке – открою.

В улице послышалось тарахтенье телеги. Пригляделась сквозь мглистую пряжу дождя – дышловая упряжка, военная. Едут двое. Кажется, с винтовками.

А вот и голос женщины:

– Идите скорее!

Прасковья кинулась к калитке, зажав в руке кольт на боевом взводе, и только что прошла мимо рослой женщины в ограду, как была схвачена с двух сторон за руки. Нажала на спуск – грохнул выстрел в землю.

– Эта птичка, кажется, из важных! Ну, вперед! Тихо! Тихо! Хозяйка, открой двери!

Прасковья слышала, как возле ворот остановилась военная упряж ка и мужской голос что-то сказал по-чешски.

Чехи!

Впереди шла женщина, за нею Прасковья, из открытой двери в избу ударил свет лампы. Сразу увидела Миханошина в белой нательной рубахе, со связанными за спиной руками. Как же он взглянул на Прасковью! Сердце в комочек сжалось. Миханошин тут же отвернулся, как от незнакомки. На лавке – мужчина в меховой душегрейке, и на другой лавке у простенка – широкомордый грузный мужик в суконной поддевке и яловых бахилах.

В передней комнате дома перевернуты постели, разбросаны сапожные инструменты, открыто подполье, а филенчатая дверь в горницу закрыта. Вот почему не видно было света с улицы!

Женщина в черном, опустив руки, остановилась возле цела русской печи.

На полу возле стола ствол станкового пулемета, густо смазанный маслом, железная тележка на двух колесах, патронные цинки, несколько винтовок и карабинов, бомбы и гранаты, пакеты с динамитом, скруток бикфордова шнура, а на столе – бумаги, бумаги, пачки последних подпольных воззваний комитета. Провал!

Два стрелка чехословацкого эшелона, офицер и черноусый, курносый русский офицер с нарукавной нашивкой прапорщика воззрились на Прасковью.

С нее сдернули шаль, жакетку: обыскали, и чешский поручик подошел ближе, воскликнул:

– О! Вы меня помнить! Поручик Брахачек. О, вы меня помнить! Мы ехали от Красноярска до станции Камарчага. Вы везли товар с вашими двома братами для магазин папаши в Шало! Интересный момент!

Прасковья ничего не ответила – попалась…

Подошел русский офицер с черными усами:

– Это Грушенька, господин поручик! Грушенька! По всем приметам, какие известны нашей контрразведке.

– Ваша контрразведка – пиво варить надо, – отпарировал поручик Брахачек. – Мы будем вести следствие. – И к Прасковье: – Вы представил мне хороший сюрприз. Я вас никак не ждал. Помните: дочь купца Фесенко. Так? Как вы себя назвал? Грушенька?

– Гликерия Алексеевна, – машинально ответила Прасковья; ее всю трясло, будто она искупалась в ледяной купели.

– А два брата как звать?

– Петр и Савелий.

– О да! Совершенно правильно. Вы были очень… М-мм… пикантны… м-мм… забывал имя: Грушенька?!

– Гликерия Алексеевна.

– О да! Гликерий Алексеевна. Мадемуазель. И – мадам! Удивительно. Вы пришел к «портной». Но здесь живет сапожник. – Поручик кивнул на Миханошина. – Вы сделать заказ ему? Почему молчите! Вы много говорил в нашем купе вагона! Я спрашиваю: вы пришел делать заказ? Имел при себе кольт? Интересный заказ! Как ваша имя теперь? Настоящий имя, фамилия?

– Гликерия Фесенко.

– Она лжет, господин поручик! – вмешался черноусый русский офицер. – Она член подпольного комитета большевиков, под кличкою Грушенька. Она жена Машевского, как нам известно. Чрезвычайно опасная подпольщица! Недавно вернулась из Манской тайги, где собирается банда дезертиров и уголовников. При возвращении из тайги…

– Господин прапорщик, я вас не спрашиваль! Барышня мой друг. Мы будем отпускать мадмуазель-мадам до папаши в Шало! О да! Вы меня приглашаль в гости к папаше? Мы возьмем «портной» и сапожник, будет у нас веселый компания. О да! Я люблю веселый компания.

Прапорщик не сдержался: