Сказания о земле Московской

Приумножение Москвы не могло не тревожить Орду. Едигей желал восстановить прежние, унизительные для Руси порядки. Да еще он злобился на великого князя Василия Дмитриевича, который при очередных сменах ханов и не думал ездить за новыми ярлыками в Орду и братьев своих не посылал, а дань — когда платил, когда задерживал. Если ордынские купцы приезжали в Москву, то на торгу и на улицах их, случалось, оскорбляли, насмешничали над ними. Понимали в Орде, что растаял на Руси прежний страх перед ханами.

Потир — серебряный, с украшением церковный сосуд, в который наливалось вино; с ним священник выходил из алтаря и причащал верующих. Новгород, XIV век.

Нашествие Едигея на Русь — 1408 год. Лицевой летописный свод XVI века. Осаду какого именно города изобразил художник — неизвестно.

Едигей в пространном послании высказал Василию Дмитриевичу многие обиды: «Вы царевых послов на смех поднимаете, а торговцев такоже на смех поднимаете, да велика им истома чинится от тебе, и то не добро…»

В ответной грамоте Василий Дмитриевич отрицал обвинения. Ответ показался Едигею высокомерным и дерзким, и он решил Москву наказать.

В 1408 году собралась большая рать, и Едигей распустил слух, что идет войной на Литву, а сам, как некогда хан Тохтамыш, повернул на север и спешно пошел на Москву, собираясь напасть на нее внезапно.

В Москве слишком поздно узнали о приближении врагов. Василий Дмитриевич отправился собирать войско на Волгу к Ярославлю и Костроме. А в Москве остался старшим воеводой его двоюродный дядя Владимир Андреевич серпуховской. С небольшой ратью он заперся в Кремле, а все московские посады, чтобы не было врагам укрытия, приказал сжечь.

Со скорбью говорил летописец о московском пожаре перед нашествием Едигея:

«Жалостно же бе зрети, иже многолетными времены чюдныя церкви съзидани бяхуть и высокими стоянми величества града украшаху, в един час в пламы всходяща, также величество и красота граду и чюдныя храмы огнем скончавающеся».

Едигей убедился, что белокаменные стены неприступны. Его тумены обложили их со всех сторон и собрались взять Кремль измором. Отдельные отряды посылались по соседним городам и весям, грабили и жгли их. Так были сожжены Переславль-Залесский, Ростов, Дмитров, Серпухов, Верея.

Целый месяц ордынцы осаждали Кремль. Едигей потребовал у Твери помощи, но тверской князь Иван Михайлович совсем не хотел ссориться с Москвой и потому медлил посылать полки Едигею, да еще ссылался на свою болезнь.

Между тем в Орде поднялось восстание; узнав о том, хитрый Едигей предложил осажденным откупиться. Те, не ведая, что Едигею пришлось туго, с готовностью отдали ему три тысячи рублей. Он снял осаду и спешно отступил к Сараю-Берке.

Только три года спустя Василий Дмитриевич поехал в Орду получать ярлык. Эта его поездка была обставлена с пышностью еще большей, нежели прежние поездки великих князей московских.

Москва желала показать Орде, что отправился великий князь не на поклон к хану, не покорным его служителем, как ездили, бывало, русские князья, начиная с Ярослава Всеволодовича и его сына Александра Невского. А поехал могущественный государь земли Московской договариваться о беспрепятственной и выгодной обеим сторонам торговле без тяжелых пошлин, договариваться о разрешении возможных споров мирными путями. И все же обязался Василий Дмитриевич дань продолжать платить, хоть и меньшую.

В Орде поняли, каков сын Дмитрия Донского, какая сила выросла в лесных землях за донскими и за волжскими степями. Нет, чем ссориться, лучше с этой соседней силой жить мирно.

А Василий Дмитриевич пообещал и дань посылать, и купцов татарских охранять, и брать с них малую пошлину.

Татарские вельможи подарки от него приняли. Получив ярлык из рук очередного хана, Василий Дмитриевич отправился в обратный Путь.

Долго он княжил. За годы его княжения поднялось могущество Руси, умножился стольный град Москва.

Были тогда и темные, беспокойные страницы истории, такие, как угроза нашествия Тимура, как «нелюбие» между Москвой и Новгородом, как распри с Литвой, как, наконец, внезапное нашествие Едигея…

И было много светлого в те годы…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ И было много светлого на Руси

1

рошло несколько лет с Куликовской битвы, сколько именно — не суть важно. Любой русский человек, и прежде всего житель стольного града Москвы, кто хорошо помнил, кто переживал светлые дни после победного ликования, словно бы поднялся из своего дома на гору, любуясь речными просторами и синими далями другого берега… Он встал, задумался, перебирая в памяти пережитые годы.