Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова

Таким образом, папская попытка привлечь Русскую церковь к латинству при посредстве брака Иоанна с царевной Софией сразу окончилась полной неудачей: София оказалась вполне преданной православию, а папский кардинал был посрамлен в споре нашим книжником Никитою Поповичем.

Брак Иоанна с Софией Фоминичной имел совершенно иные последствия, чем рассчитывал папа. Новая русская великая княгиня принесла с собой все заветы и предания Византийского царства, столько столетий славного своей крепкой православной верой и своим мудрым государственным устройством. Вместе с тем она принесла с собой в глазах всех православных людей и передачу всех прав византийских государей, после покорения их державы турками, как своему православному супругу – московскому великому князю, так и будущим своим от него православным потомкам.

А это наследие Византии в деле собирания Москвою православных русских земель имело, конечно, огромное нравственное значение.

После брака с Софией, по отзыву всех современников, в Иоанне произошла заметная перемена. Он стал как бы выше, чем прежние великие князья, держал себя с большим величием, требовал к себе больших знаков внешнего почитания и безусловного повиновения от всех. Перемена эта, конечно, была совершенно необходима, когда Москва из небольшого Московского княжества стала развиваться в могущественное государство, причем общее стремление всей земли и духовенства было, чтобы во главе его стоял неограниченный и самодержавный государь, Божией милостию всем своим подданным в отцов и праотца место поставленный.

Нет сомнения, что прибывшие с Софией Фоминичной из Италии греки также во многом способствовали установлению взглядов на сущность верховной власти в государстве.

Первым видимым знаком преемственности Московской Руси от Византии было принятие государственным гербом двуглавого орла, бывшего гербом греческих царей. Со времени брака Иоанна с Софией Фоминичной двуглавый орел вместе с всадником, поражающим копьем змея, делается навсегда нашим Государственным гербом, причем всадник изображает как святого великомученика и победоносца Георгия, так и государя, поражающего своим копьем всех врагов Отечества и всякое противогосударственное зло.

Наряду с важными делами по собиранию Руси Иоанн неутомимо старался также об украшении своего стольного города Москвы и в этом отношении шел совершенно по стопам своего прапрадеда Иоанна Калиты. При Иоанне III Москва из деревянной стала белокаменной.

В деле этом, конечно, важнейшей заботой великого князя было попечение о Божьем храме, который являлся как бы основным камнем для создания народного государственного единства, о кремлевском соборе Успения Божией Матери, заложенном при Иоанне Калите собственными руками первосвятителя всея Руси, святым Петром-чудотворцем, в нем и погребенным. Храм этот от времени и многих пожаров сильно обветшал и грозил падением. И вот в 1471 году в ту же летнюю пору, когда войска Иоанновы одержали славную Шелонскую победу над изменниками новгородцами, митрополит Филипп заложил сооружение нового каменного собора и отпустил для этого немалое количество денег из своих доходов. Конечно, и великий князь, получив от новгородцев 15 500 рублей за их вину, тоже вложил свою лепту в эту постройку, которая была поручена московским мастерам камнесечцам – Иоанну Кривцову да Мышкину.

При разборке старого храма были открыты мощи погребенных там митрополитов. Когда приступили ко гробу святого Ионы и сняли с него доску, в тот час «изыди из гроба благоухание много по всему храму; мощи же его явились все целы и нерушимы, прилипе бо плоть кости его и не двигнушася составы его», – говорит летописец. Вскоре у этих мощей последовало два случая чудесного исцеления. С великим освящением и с установлением даже особого празднества были перенесены и мощи святого Петра-чудотворца. Когда митрополит Филипп со многим страхом и слезами повелел разобрать надгробницу, то увидели гроб, весь распавшийся от бывшего пожара, «а мощи, яко свет, блещашися, ничто к ним не прикоснулось, и благоухание многое исходящее от них». Народ с напряженным вниманием следил за всеми мельчайшими подробностями перенесения мощей святых, почивавших в Успенском соборе, и вообще за всем ходом его сооружения. К весне 1474 года церковь была уже «чудна вельми и превысока зело»; ее вывели до сводов, которые оставалось только замкнуть, чтобы на них соорудить большую среднюю главу, как вдруг 20 мая в час солнечного заката храм внезапно разрушился, не повредив, однако, гробов святых Петра и Ионы; сохранились также все иконы, святые сосуды, книги и паникадило в сооруженной рядом временной деревянной церкви.