Сказания Заморавии

Отрубив толстый щупалец кальмара, Радагас с трудом оторвал конвульсивный обрубок (присоски кальмара были ядовиты и липли очень сильно) и услышал крик о помощи. Он повернулся и увидел на корме, возле разбитой вдребезги задней стены корабля, юного Брейдгрида, с отчаянием обороняющегося от трёх кальмаров и их смертоносных щупалец. Одна из тварей почти всем телом заползла на корабль и, несколькими щупальцами скрутив грот-мачту, держалась так, пытаясь сожрать Брейдгрида.

Дух берсеркерства немного схлынул, и Радагас побежал спасать эльфа.

Несколько мощных ударов лишили жизни голодных чудовищ, но из воды тут же поползли ещё пять… Тут варвар вовремя развязал на поясе тряпицу и с помощью Зеркала судьбы остановил новое пришествие зла. Окаменевшие кальмары статуями сползли в воду, и тут в воду грохнулась одна из голов оставшегося Гдохура.

«Нельзя допустить, чтобы они снесли ему вторую голову, не то их вырастит уже три», подумал Радагас.

Он помог Брейдгриду встать на ноги.

– Иди к капитану! Оставайся с ним!..

– Капитан Брейдхил мёртв! – прокричал сквозь шум битвы эльф.

Радагас смог ответить лишь через несколько мгновений.

– Тогда иди к Ардрису и не отходи от него! Защищай, если понадобится!

Гаэрвал кивнул – весь он был изранен, но держался молодцом.

* * *

Как только последний огонёк жизни покинул смертное пристанище дракона, туша его стала быстро погружаться во мрак беспощадного моря. Плотоядные кальмары, оставив корабли, набросились на обезглавленного змея и вместе с ним канули на дно.

* * *

Больше никогда в своей жизни я не встречался с этими ужасными, но удивительными созданиями Арза. Которые доказали мне, что клинком невозможно отсечь все головы.

Даже после того, как увядает тело, внутри его всё ещё теплится огнь жизни. Он-то, странный дефект или магия, а может чудо, не давал драконам гдохурам умереть после отсечения головы.

И я забирал у них этот огонь при помощи светлого цилиндрика и простого заклинания! Будто я бог!.. Нет, боги слабы по сравнению с людьми! Мы, смертные, можем быть равны самому Вечному, раз уж так легко можем забирать жизни!

Я вспомнил, как однажды, когда я сидел в холодной пещере Йети, в недрах Кряжистых гор, мне явился Иманус. И ведая мне о делах на поверхности, он размышлял.

– Ваша человеческая жизнь так хрупка – стоит лишь отнять у вас бренное тело, и вы уже не увидите, как рождаются и затухают песчинки звёзд, вы не увидите, как исчезают народы и расы, как иссушаются моря и подымаются горы. Душа ваша слепа, так же, как и тело, пока вы живёте…

Ваша жизнь конечна, но вам дан величайший дар…

– Смерть?.. – спросил я тогда.

– Нет. Счастье от того, что вы чувствуете… Вам подвластны эмоции! Я тысячи раз наблюдал великолепные закаты, раскаты грома, адское пламя и райские гущи, но я не чувствовал при этом ничего, что могло всколыхнуть меня, придать новых сил и оживить! И зачем же мне вечная жизнь, если я не могу любить! Ты, Радагас, любишь! И любовь твоя не даёт Удору полностью завладеть душой Кэрин, потому что она тоже любит тебя и поэтому жива!

Когда вы начинаете видеть не просто прекрасными зарницами ваших глаз, но душой, тогда просыпаются великие чудеса Арза и альдов, которые встают перед вами, будто нагие и одухотворённые! Это явление даже более прекрасное, чем адовые пустыни и безжизненные равнины царства Удора, где я всего лишь слуга, и не могу позволить создавать великолепие чувств!..

Я возразил тогда, что он сам промолвил, что боги не чувствуют.

– Да, мы не чувствуем так, как вы! Хоть мы и воплощены из чистейших чувств, но лишены того Прекрасного, что могут наблюдать смертные. Я лишь сознанием, глубоко внутри, могу сознавать, что Имр прекрасен. Я ощущаю злость, гнев, но только тогда, когда разум мой гласит. Так будет до тех пор, Радагас, пока Имр не канет во тьму Драугров…

X

– Кто для тебя Кэрин? – услышал я вопрос у себя в голове.

– Она вся моя жизнь… Нет, стой, она больше, чем моя жизнь, куда больше! Как только закрываю глаза – вижу её копну волос и карие глаза… Но это не всё… Это всего лишь её образ! Но вот когда думаю о ней, вспоминаю её слова, то сердце сжимается, не от боли, а от счастья и тепла, потому что в этот миг мне действительно тепло, и я ясно сознаю в тот миг, что где бы я ни был, и где бы не томилась её не спящая душа, я вызволю её и верну в этот мир.

– Да простит меня Светлый Пёрпол, ибо я твой защитник на небесах, но сейчас я, в самом деле, не понимаю тебя, – сокрушился тихо Иманус.

– И не поймёшь. Потому что ты никогда не любил… и никогда не полюбишь. Ведь ты иначе воспринимаешь мир, – ответил я богу…

– Помнишь, однажды, ты поведал мне, о том, какой гигантский провал между миром богов и смертных… Тогда, в подземельях моего друга Йети, ты сказал, что боги чувствуют только своим разумом…

– Помню, ибо говорил.

– Но тогда, вы становитесь ещё более ущербными, чем мы…

– Да, Радагас, и куда более уязвимыми.

* * *

– Долго нам ещё плыть?

– Нет. Совсем немного осталось до суши, я уже ощущаю свой жар и единение с моим огнём на факеле, что держит Страж Крибад, – сообщил мне Иманус.