Сказать по правде

Я могла бы пойти на свое место и вместе с Бренданом ждать начала представления. Но я до определенной степени заинтересована в том, сможет ли та девушка высвободиться из своего запутанного платья. Я иду за парнем в туалет.

Девушка выгнулась, выворачивая шею, чтобы разглядеть узел из бретелей на спине. Парень замирает в дверях. Я замечаю, как он ею любуется.

– Знакомая картина, – мурлычет он.

– Даже не начинай, Оуэн, – огрызается она шутливо, несмотря на отчаяние. – Виноват в этом только ты.

– Каким образом? – отвечает парень Оуэн. Неуверенно оглядев туалет и убедившись, что кроме нас, тут никого нет, он пересекает комнату и начинает поправлять платье девушки, разворачивая ее к себе лицом.

– Это из-за тебя я опоздала. – Я замечаю тепло в ее глазах, несмотря на обвиняющие слова.

– Но это же ты, эм, в машине настаивала, чтобы мы… – Он краснеет, и я тоже, понимая, почему девушка, которая явно играет в спектакле, едва не опоздала на собственное выступление. Отойдя к раковине, я очень медленно мою руки, делая вид, что не подслушиваю.

– Господи боже, – укоряет его девушка, на этот раз с нежностью. – Уже год вместе, а ты все еще краснеешь, как тогда, когда я впервые с тобой флиртовала. Неудивительно, что я не могу сдержаться. – Она проводит ладонью по его груди, словно необходима демонстрация. Оуэн бросает взгляд через плечо, на меня. Но девушке как будто все равно. – Конечно, я могла бы проявить больше самоконтроля, если бы ты не устроил мне сюрприз и не прилетел сюда из Нью-Йорка смотреть этот гарантированно катастрофический спектакль. Что такие жесты делают с девушками… – Она выразительно смотрит на Оуэна. – Вывод: ты сам виноват, – сухо заключает она.

С лица Оуэна сходит веселье, сменяясь чем-то мягким.

– Я хожу на все твои спектакли, Меган, – говорит он. – И я соскучился.

– Ты отлично продемонстрировал это в машине. – Меган смотрит на него искоса, флиртуя и дразня.

Его щеки вспыхивают ярче. Я обнаруживаю, что мне нравится эта девушка и ее прямота. По-моему, мы могли бы подружиться. Оуэн в последний раз решительно одергивает ее платье, и ткань высвобождается.

Меган хватает его за запястье и смотрит на часы.

– Черт, – выдыхает она. – Карли меня убьет или заставит брать в следующий спектакль только первокурсников. Не знаю, что хуже.

Она оставляет на губах Оуэна быстрый, но жаркий поцелуй, отрывается от него – с реальным усилием, судя по всему, – и вылетает за дверь.

Я остаюсь с Оуэном наедине, чувствуя себя ощутимо неловко из-за происходящего.

– Извини, не хотела подслушивать. Просто… – Я ищу не слишком сомнительное объяснение и неубедительно заканчиваю: – Подумала, что вам может понадобиться помощь.

– Что? – Оуэн открывает передо мной дверь. – О, нет. Меган обожает меня смущать бесстыдным флиртом на публике. В принципе, наши отношения с этого и начались. – Судя по его интонации, я понимаю, что он точно так же наслаждается ее играми. – Извини, что тебя в это втянули. Она действительно совершенно лишена сочувствия к невинным свидетелям.

– Не волнуйся, – говорю я. – Она определенно интересная личность.

– Мягко говоря. – Он вскидывает голову, словно только что вспомнил о чем-то. – Не слушай все, что она наговорила про катастрофичность спектакля. Она прекрасно сыграет. Она хороша всегда. Я сделал перерыв перед колледжем, чтобы писать пьесы в Нью-Йорке, и потратил каждый цент чаевых от работы официантом, чтобы ездить на ее спектакли. И не только потому, что она – моя скандальная, но прекрасная девушка.

– Кого она играет? – спрашиваю я, очарованная его комплиментами Меган.

– Главную роль. Не то чтобы она этого хотела, конечно…

Заинтригованная, я шире раскрываю глаза.

– Она играет Катарину?

Оуэн поднимает брови.

– Ты знаешь эту пьесу?

– Можно сказать, – бормочу я.

– Что ж, разочарованной ты не останешься. Театральный институт Южного Орегона собирался отправить в тур «Макбета». Но когда профессора увидели, какую глубину Меган раскрывает в Катарине, то передумали. Я уже видел этот спектакль на фестивале театров колледжей в Нью-Йорке, и он совершенно изменил для меня пьесу. – На его лице появляется мечтательность, словно он задумался о чем-то далеком. – Даже подумываю написать новую постановку, на основе Шекспира, в которой у Катарины есть собственные причины для того, чтобы себя переделывать.

Я едва не давлюсь смехом.

– Дай мне свой блокнот, – говорю я этому юному драматургу, который, наверное, лишь немногим старше меня.

Оуэн с опаской протягивает блокнот.

– Что ты делаешь? – настороженно спрашивает он, когда я открываю чистую страницу и записываю свой номер телефона.

– Позвони мне, если понадобится новая интерпретация персонажа для пьесы, – говорю я, возвращая ему блокнот. – В этом году у меня был непродуманный проект по самоукрощению.

Я ожидаю, что он рассмеется или вежливо откажется. Но у него загораются глаза.

– Правда? – с напором спрашивает он.

– Ага, – отвечаю я. Свет мигает, сообщая, что спектакль вот-вот начнется.

– Обязательно позвоню, – говорит он и направляется к двери справа.