Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти

Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.

Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером

            не шелохнувши,

И шепнул я вдруг вздохнувши: «Как друзья

            с недавних пор,

Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».

                                    Каркнул Ворон: «Nevermore!» (М.А. Зенкевич)

* * *

Я с улыбкой мог дивиться, как эбеновая птица,

В строгой важности – сурова и горда была тогда.

«Ты, – сказал я, – лыс и черен, но не робок и упорен,

Древний, мрачный Ворон, странник с берегов,

где ночь всегда!

Как же царственно ты прозван у Плутона?» Он тогда

                                    Каркнул: «Больше никогда!»

Птица ясно прокричала, изумив меня сначала.

Было в крике смысла мало, и слова не шли сюда.

Но не всем благословенье было – ведать посещенье

Птицы, что над входом сядет, величава и горда,

Что на белом бюсте сядет, чернокрыла и горда,

                                    С кличкой «Больше никогда!».

Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,

Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.

Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,

Наконец я птице кинул: «Раньше скрылись без следа

Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!..» Он тогда

                                    Каркнул: «Больше никогда!» (В.Я. Брюсов)]

Вот как переводит их Бодлер:

Alors, cet oiseau d’'eb`ene, par la gravit'e de son maintien et la s'ev'erit'e de la physionomie, induisant ma triste imagination `a sourire: «Bien que ta t^ete, – lui dis-je, – soit sans huppe et sans cimier, tu n’es certes pas un poltron, lugubre et ancient corbeau, voyageur parti des rivages de la nuit. Dis-moi quel est ton nom seigneurial aux rivages de la nuit plutonienne! Le corbeau dit:.Jamais plus!»

Je fus 'emerveill'e que ce disgracieux volatile entend^it si facilement la parole, bien que sa r'eponse n’e^ut pas un bien grand sens et ne me f^it pas d’un grand secours; car nous devons convenir que jamais il ne fut donn'e `a un homme vivant de voir un oiseau au-dessus de la porte de sa chambre, un oiseau ou une b^ete sur un buste sculpt'e au-dessus de la porte de sa chambre, se nommant d’un nom tel que Jamais plus \

Mais le corbeau, perch'e solitairement sur la buste placide, ne prof'era que ce mot unique, comme si dans ce mot unique il r'epandait toute son ^ame. Il ne prononca rien de plus; il ne remua pas une plume, – jusqu’`a ce que je me prisse `a murmurer faiblement: «D’autres amis se sont d'ej`a envol'es loin de moi; vers le matin, lui aussi, il me quittera comme mes anciennes esp'erances d'ej`a envol'ees». L’oiseau dit alors: «Jamais plus!» (Baudelaire)