Сказать почти то же самое

[† Ср. другой русский перевод:

«Я пошелъ за ней, быстро поднимаясь по деревянной лѣстницѣ, ведущей въ комнату наверху. О, святая юность, о, святая старость! Кто же осмѣлился бы омрачить чистоту первой любви въ этомъ святилищѣ вѣрныхъ воспоминанiй? Портретъ юноши добраго стараго времени улыбался намъ своими черными глазами и розовымъ ртомъ изъ золоченой рамы, висѣвшей въ головахъ деревенской постели. На немъ была форма лѣсничаго на службѣ у фамилии Конде; его наполовину военный видъ, розовое милое лицо, чистый лобъ подъ напудренными волосами придавали пастэли, довольно средняго достоинства, прелесть молодости и невинности. Какой-то скромный художникъ, приглашенный на княжескiя охоты, постарался изобразить его съ самой лучшей стороны, а также и его молодую жену, смотревшую изъ другого медальона. То была привлекательная стройная женщина въ открытомъ корсажѣ, зашнурованномъ лентами, кокетливо и задорно глядящая на птичку, которая сидѣла у нея на пальцѣ. Однако это была та самая добрая старушка, которая въ эту минуту стряпала, нагнувшись надъ деревенскимъ очагомъ. Все это заставило меня подумать о феяхъ, прячущихъ подъ морщинистой маской привлекательное лицо и снимающихъ личину въ храмѣ Амура, передъ его вращающимся солнцемъ, которое свѣтить магическими огнями. “О, добрая бабушка [sic! – А. К.], – воскликнулъ я, – какъ ты была красива!” – “А я?” сказала Сильвiя, которая, наконецъ, открыла знаменитый ящикъ. Она вытащила оттуда длинное платье из стараго шелка, заскрипевшѣе въ ея рукахъ. “Я хочу посмотрѣть, пойдетъ ли оно мнѣ”, вскричала она. “Ахъ, у меня будетъ видъ старой феи!”

“Вѣчно юной феи легендъ!..”, сказалъ я себѣ. А Сильвiя уже разстегнула свое ситцевое платье, и оно упало къ ея ногамъ. Тяжелое платье старой бабушки [sic! – А. К.] превосходно подошло къ тонкой талiи Сильвiи.