Сказать почти то же самое

Как мне сразить этого последнего противника? Блистательно-интуитивная догадка посещает того, у кого в душе за множество столетий не осталось неоскверненных тайников.

– Погляди на меня, – обращаюсь я к нему. – Я ведь тоже Тигр[177]^*.

Эта фраза нужна, чтобы продемонстрировать вкус героя к миру бульварного романа. Итальянскому читателю отсылка ясна: это цитата из Са́льгари{♦ 138}. Речь идет о вызове, который Сандокан, «Малайский Тигр», бросает настоящему индийскому тигру при встрече с последним. Английский перевод (буквальный) гласит:

How to strike this last enemy? To my aid comes an unexpected intuition… an intuition that can come only to one to whom the human soul, for centuries, has kept no inviolable secret place.

«Look at me», I say. «I, too, am a Tiger». (Weaver)

[† Как сразить этого последнего врага? На помощь мне приходит неожиданная догадка… догадка, которая может прийти в голову лишь тому, для кого в человеческой душе за много веков не осталось неоскверненных тайников.

«Взгляни на меня», говорю я ему. «Я тоже Тигр». (англ., Уивер)]

Так поступили и другие переводчики: Regarde-moi, moi aussi je suis un Tigre («Посмотри на меня: я тоже Тигр», фр.); Auch ich bin ein Tiger («Я тоже тигр», нем.). Никто из них не заметил аллюзии (действительно, весьма «национальной» и понятной не всем поколениям читателей), а я забыл указать им на нее. Поскольку воздействие, которое я стремился произвести этим текстом, заключалось в том, чтобы показать, как Бельбо ищет во второсортном романе XIX в. карикатуру на собственную Волю к Власти, можно было бы отыскать что-нибудь подобное и в других литературах. По-французски, например, меня устроило бы такое: Regarde-moi, je suis Edmond Dantès («Посмотри на меня: я – Эдмон Дантес!»).

* * *

Но когда текст запускает в ход механику интертекстуальной отсылки, нужно обращать внимание на то, что возможность двоякого прочтения зависит от полноты энциклопедической осведомленности читателя, а эта полнота может быть разной в различных случаях.

Трудно противиться очарованию вскрываемых связей, хотя некоторые из них могут оказаться совершенно случайными. Линда Хатчен (Hutcheon 1998: 166) обнаруживает на 378-й странице американского издания «Маятника Фуко» такую фразу: The Rule is simple: suspect, only suspect («Правило простое: подозревать, только подозревать») – и распознает в ней интертекстуальную отсылку к Connect, only connect («Сочетать, только сочетать!») Э.М. Форстера{♦ 139}.

Сколь бы ни была проницательна Линда Хатчен, у нее достало благоразумия сказать, что эта «ironic play» («ироническая игра») происходит в английской версии; в итальянском тексте (хотя неясно, был ли он у нее перед глазами, когда она писала эти строки) этой интертекстуальной отсылки нет, поскольку он гласит: «подозревать, всегда подозревать»{♦ 140}. Отсылка в английском тексте (разумеется, сознательная) была введена Биллом Уивером. Ничего не скажешь: английский текст содержит отсылку, а это означает, что перевод может не только изменять игру интертекстуальной иронии, но и обогащать ее.