Скажи, что будешь помнить

Моя ноша. Она тяжела и гнет меня к земле. Сомнения, страхи, тревоги – все слепилось и давит, давит. Там все, что я считал необходимым. И теперь оно ломает мне спину, кости и душу.

Ноша. Багаж прошлого.

Меня не было год, и теперь это все мне больше ни к чему. Я изменился, стал другим. У меня другие мысли и другой путь.

Багаж прошлого. Пришло время оставить его у дороги. Мне он не нужен. Семь месяцев в центре временного содержания для несовершеннолетних. Три месяца в лесу. Год терапии. Год размышлений о том, кто я. Год освобождения.

Да, все будет замечательно, потому что так и бывает, когда обретаешь крылья и летишь.

Эллисон

Дрикс запускает пальцы в мои волосы, и ощущения самые восхитительные.

– Хочу поцеловать тебя, Элль.

– И я хочу, чтобы ты поцеловал меня. – Так сильно хочу.

– Хочу ласкать тебя.

Придвигаюсь ближе, и Дрикс обнимает меня, а уже в следующее мгновение я оказываюсь не перед ним, а рядом. Моя голова на его подушке, он лежит на боку и смотрит на меня так, словно я самая красивая девушка на свете. Без косметики, без контактных линз, в очках, со шрамом над глазом, со всеми моими изъянами.

– Ты говоришь «стоп», и мы останавливаемся, – говорит он, и я киваю. – Кнопки у тебя.

Я снимаю очки и передаю Дриксу. Он берет их, осторожно складывает и отправляет на комод. Мир на втором плане теряет четкость и расплывается. Рождественские огоньки видятся не отдельными светящимися точками, а сплошной мигающей линией. Но лицо Дрикса четкости не утратило, и я провожу пальцем по скуле.

В этом мгновении, перед поцелуем, есть что-то магическое. Волнение и соблазн предвкушения. Его темные глаза словно втягивают меня, впитывают точно так же, как я каждым вдохом впитываю его пряный запах. Подушечки моих пальцев настолько чувствительны, что я различаю каждую отдельную щетинку на его подбородке. Рука Дрикса медленно скользит по моей талии, и каждое прикосновение посылает электрический заряд каждой отдельной клеточке.

Сердце замедляет бег, то и дело пропуская несколько тактов, замирая и откликаясь на каждое движение, каждую ласку. Рука Дрикса продолжает путешествие вверх – по руке, плечу, щеке…

Он наклоняется. Вдох, выдох – и вот губы на губах… сладкий вкус… волнующее стремление… На фоне четкого, выровненного со временем ритма слышится чудесная песня с пленительной мелодией. Пальцы в волосах… поглаживания… движения тел… сближение губ…

Порыв дыхания, жар кожи, и Дрикс накрывает меня собой. Его рубашка летит на пол, моя футболка ползет вверх. Что-то из одежды еще осталось, и его руки ищут новые пути. Какой-то фантастический жар просачивается в кровь, и притяжение нарастает, тянет Дрикса ко мне.

Неспешный поначалу ритм ускоряется с каждым поцелуем, с каждым прикосновением. В голове туман, и мысли счастливы потеряться в нем, а тело – миллион оголенных проводов. Слишком много и совершенно недостаточно. Дыхание чаще, все ненасытней поцелуи. Давление распирает, разрывает, и вдруг высвобождение. Я словно бы взлетаю и парю, как перышко, подхваченное ветром, вцепляюсь в Дрикса, как и он в меня, и я, и он, мы оба боимся, что поодиночке упадем.

Дрикс поворачивается и целует меня, а я прижимаюсь к нему. Меня клонит в сон, а он такой теплый, и только ветер, дующий на нас, прохладен. Но мне пора идти. Как и полагается хорошей девочке, бежать домой. Однако вместо этого я опускаю голову ему на грудь и слушаю – ровное и сильное – биение его сердца.

– Останься, Элль, – шепчет Дрикс. – Останься со мной.

Я киваю и ударяюсь лбом в его грудь. Мысли плавно перетекают одна к другой, словно во сне. Только это не сон.

– Я люблю тебя, Дрикс.

Хендрикс

Из сна – самого глубокого за всю мою жизнь – меня выдергивает голос. Музыка играет снова и снова, а я лежу как убитый и слушаю. Песня звучит уже в третий раз. Мой телефон. Мне кто-то звонит. Я резко привстаю, и Элль поднимает голову и смотрит на меня, растерянно моргая.

– Что случилось?

– Сотовый. – Я протягиваю руку и, не взглянув на экран, нажимаю «прием». Этот номер знают человек десять, и каждый из них вправе ждать, что я отвечу.

– Да?

– Хендрикс Пирс? – спрашивает женский голос.

Элль отодвигается от меня, убирает руку с моей груди, вытаскивает ногу из-под моей. Холодный воздух покусывает кожу, и я уже злюсь из-за звонка, отрезавшего нас друг от друга. Мы так близки теперь, ближе, чем прежде, и ее близость ощущается как что-то естественное и правильное.

Тру ладонью лицо и смотрю на часы. Половина десятого утра. Сегодня пятница. Накануне мы закончили поздно, и я взял выходной на сегодня с таким расчетом, чтобы снова выйти в субботу. Хотя Эксл вот-вот уйдет – у него встреча с потенциальными клиентами.

Рождественские гирлянды на чердаке еще горят, но приглушенно – из-за струящегося через окно солнечного света.

– Он самый.

– Мистер Пирс, с вами говорит Кэтлин Дженсен из Программы для юных исполнителей средней школы Хендерсона. Как себя чувствуете?

– Хорошо. Чем могу помочь?

Элль вскидывает брови и тихо шепчет:

– Синтия?

Я качаю головой и так же тихо отвечаю:

– Школа Хендерсона.

Она улыбается, и я беру ее за руку.