Скажи, что будешь помнить

– И понимают это только пять человек. Я изменился из-за твоего отца, но и проклят из-за него же. Я был и останусь ошибкой.

– Ты не ошибка!

Дрикс ругается, и у меня дрожит губа. Он обходит машину, и я жду, что вот он пройдет мимо и повернет к дому, но нет. Дрикс обнимает меня, прижимает к груди и держит крепко-крепко, как и я его, потому что сейчас мы оба нужны друг другу.

– Не знаю, как это поправить, – шепчу я. – Но вместе мы сильнее. Обещаю, что мы будем вместе. Пожалуйста, не сдавайся. Не отказывайся от мечты.

– Я не знаю, – шепчет он мне в волосы. – Не знаю, что делать. Не знаю, как быть таким, какого ты заслуживаешь, когда мы даже не можем появиться перед людьми вместе. Не знаю, кто я такой, тем более что стать другим у меня нет шансов.

Вибрирует сотовый, и я понимаю, что это родители. Они не отстанут. Им нужно видеть меня, знать, что я в порядке, и как хорошая, послушная доченька следую их указаниям.

Дрикс целует меня в висок и отступает.

– Тебе надо уехать.

– Я останусь.

– Не хочу, чтобы твои родители дышали мне в затылок, а они поймут, что мы вместе. Проблем хватает, и я не хочу, чтобы к ним прибавилась ты.

Слова, как удар под дых. Жду извинения, но его нет. И не будет. Потому что он сказал то, что думал. Наши отношения – проблема. Он уже говорил это раньше и вот снова – я опасна.

– Мне надо идти. Просто… надо.

Он бросает мне ключи, поворачивается и уходит. Пересекает двор, перепрыгивает через забор и исчезает в гараже Доминика.

Это что же, прощание? Похоже на то. Чувствую, как дрожат колени.

Кто-то кладет руку мне на плечо. Поворачиваюсь – рядом стоит Доминик.

– Уезжай. Ему надо прийти в себя.

– Я хочу помочь.

– Поверь, я сам о нем позабочусь. – Он похлопывает меня по плечу.

В доме, у задней двери, лает Тор. Ему нужен Дрикс, и пес не понимает, почему хозяин не взял его с собой.

Отпираю дверцы и вижу, как Доминик идет за Дриксом в гараж. Меня захлестывает отчаяние. Глубокий вдох… Мир несправедлив, но ответ должен быть.

Сажусь за руль, включаю мотор, выезжаю со двора и сворачиваю на улицу. Радио передает музыку. Приемник настроен на любимую станцию Дрикса, а эту песню я даже не слышала, пока не познакомилась с ним. Он связывал свое будущее с музыкой, но они быстро отобрали у него то, что дали. С ним обошлись несправедливо. Все несправедливо. Притормаживаю на углу у знака и только собираюсь повернуть влево, как…

– Элль.

От неожиданности я подпрыгиваю. Сердце колотится, словно вот-вот вырвется из груди, и пальцы дрожат. Оборачиваюсь и вижу – шапку со Спайдерменом и футболку с Мстителем. Келлен. Облегченно выдыхаю – к счастью, меня никто не похищает.

– Что ты здесь делаешь?

– Пробралась, когда ты открыла машину. Я слышала, что сказал Дрикс. Знаю, что случилось, и не хочу, чтобы Дрикс пострадал еще раз. Не хочу, чтобы он потерял тебя. Не хочу, чтобы ты бросила Дрикса, потому что он не виноват.

Нет, не виноват, но развеять ее страхи я не успеваю.

– Дрикс этого не делал, – говорит Келлен. – Он не грабил тот магазин. Он ни в чем не виноват, и нужно, чтобы ты мне поверила.

Хендрикс

Доминик держит «грушу», и я бью по ней снова, снова и снова. Костяшки пальцев разбиты в кровь, кожа содрана до мяса. В кулаках пульсирует боль, но она не идет ни в какое сравнение с той болью, которую принесло известие об отказе в приеме. Или той, что сжала сердце, когда я увидел разочарование в глазах Элль. Всего лишь двадцать четыре часа назад я чувствовал себя так, словно могу предложить ей целый мир. А теперь у меня нет ничего, и я навсегда останусь тем, кто есть, – ничтожеством.

В дверном проеме мелькает тень, и я провожу два джеба, а потом еще и хук слева. Доминик даже отступает на шаг, но тут же толкает «грушу» ко мне. Вытираю со лба пот и стараюсь не замечать капающей на бетонный пол крови.

– Дрикс. – Голос у Келлен слегка дрожит.

Я люблю Келлен всем сердце, но сейчас… Бросаю взгляд на Доминика – мол, помоги. Просто не представляю, что могу сделать для нее, когда мой мир горит синим пламенем.

– Поговорим попозже, ладно? – обращается к сестре Доминик. – Дриксу надо отработать еще парочку раундов.

– Извини, Дрикс, – продолжает Келлен. – Мне жаль, что они отобрали у тебя место, и что вы с Элль ругаетесь, и что ты отсидел за меня.

В голове гудит. Я поворачиваюсь и смотрю на Келлен. Вот уж не думал, что она признается. После разговора с Домиником я решил, что дело это прошлое и его, как говорится, лучше закопать поглубже и забыть. И вот теперь Келлен идет ко мне, заметнее, чем обычно, прихрамывая. А может, я просто давно не обращал внимания.

Никогда не забуду, как держал ее, окровавленную, на руках. Доминик пришел к нам, спасаясь от отца, и передал сестру мне, чтобы он сам перевязал ей ногу полотенцем. Такой она и запечатлелась в памяти – бледная, с торчащей из разорванной кожи костью, вся в крови. Помню, как смотрел на ее грудь, чтобы убедиться, что она дышит. Мы были совсем еще детьми, и та картина отнюдь не предназначалась для детских глаз.