Скажи, что клянешься (СИ)

Он усмехается, скрещивая одну ногу, и я делаю то же самое. — Итак, я перечитал все еще раз и…

«Прошу прощения, не хочу показаться грубым, доктор Стейша, но можем ли мы не сделать что-нибудь из основных подготовительных вещей?»

Мужчина слегка улыбается и садится вперед. «Почему бы тебе не рассказать мне, что у тебя на уме, и мы пойдем дальше? Это нормально?

Я киваю, преодолевая напряжение в груди.

— Я ничего не помню, — выпаливаю я. «Прошел уже месяц, и ничего. Как будто я просыпаюсь и вижу слой тумана над моими глазами, но я прекрасно вижу. Мой разум постоянно работает, но только наполовину. Я смотрю на что-то и у меня перехватывает дыхание, но я не знаю почему. Я слышу грустную песню и плачу, но за что? Я чувствую знакомые запахи, которые даже не знакомы, если это имеет смысл, и у меня будто горло распухает, и я не могу дышать. Почти все у меня на кончике языка, на кончиках пальцев, но когда я продвигаюсь вперед, чтобы схватить это, удержаться не за что.

«Это… это чувство, которое я продолжаю испытывать». Слёзы сейчас жгут мои глаза. «Это похоже на непреодолимое чувство срочности, требующее моего внимания, почти как потребность или осознание. Он продолжает кричать, что я что-то упускаю, что-то большое. Что-то, что является частью меня, но я не знаю, что это такое. Это физически больно, как больно под костями, где я не могу прикоснуться к нему, не могу его найти, но оно тяжелое, и отчаяние, которое охватывает меня, когда это происходит, изнурительно.

«Сейчас я так часто избегаю того, что знаю, и боюсь, что скоро не смогу этого сделать и сойду с ума. У меня такое чувство, словно меня выбросило посреди океана, и если я лягу на спину и попытаюсь всплыть, постарайся вспомнить, я утону, поэтому продолжаю плыть. Я постоянно занят. Но в последнее время я бегу на пустом месте. Моя семья замечательная, но это потому, что я все время улыбаюсь, и я не знаю, как долго я смогу это делать».

Я вздыхаю, глядя на доктора Стейшу.

Мужчина кивает, обдумывает все, что я сказал, и когда он начинает говорить, разбирая то, что я выразил, и соотнося это с моей ситуацией так, чтобы это имело для него медицинский смысл, на меня падает тяжесть.

Мне хочется кричать, плакать. Я хочу убежать.

Но вместо этого я делаю то, что делал последние несколько недель.

Я отталкиваю его, прячу его с улыбкой, и когда он поднимается со своего места, протягивая мне руку, я пожимаю ее, шагая вперед, выходя за дверь, желая, чтобы я никогда не входил в нее.

Как и было обещано, моя мама ждет у здания, и когда я, не говоря ни слова, проскальзываю на переднее сиденье, мама читает это на моем лице.

Ее слезы такие же мгновенные, как и мои, и когда я отворачиваюсь, она смотрит вперед.

Я отключаюсь, и следующее, что я помню, мы подъезжаем к пляжному домику, грузовик моего отца припаркован позади грузовика Чейза на подъездной дорожке.

Когда я не выхожу, мама спрашивает: «Хочешь вернуться в нашу квартиру?»

Покачав головой, я прикусываю внутреннюю часть щеки и выпрыгиваю.

Я направляюсь внутрь, мои движения прерывистые, глаза слезятся, а щеки красные.

Все сидят в гостиной и смотрят телевизор, но как только они видят меня, он останавливается.

Глаза моего отца обращаются к моей маме, и Мейсон хмурится, наклоняясь вперед.

Чейз встает, направляется ко мне, но я вскидываю руки вверх, швыряю сумочку на пол и продолжаю идти.

Мне нужно… мне нужно…

Какого хрена тебе нужно, Ари? Проклятье!

Я выхожу через заднюю дверь и через несколько секунд бегу к пляжу.

Ветер хлещет меня по лицу, обжигая кожу, но мне все равно. Я продолжаю бежать.

Пройдя примерно полмили по пляжу, мое горло распухает, слезы душат меня, и я рычу, смахивая их сердитыми движениями.

Я резко останавливаюсь, и что-то заставляет меня крутиться вокруг, глядя вперед, и тогда я вижу его.

Ной.

Мои плечи опускаются, и, как будто я произнесла его имя вслух, он поворачивается и мгновенно замечает меня.

Он хмурится, хватается за край причала, с которого свисают ноги, но не двигается, когда что-то подсказывает мне, что он этого хочет.

Прежде чем я осознаю это, я уже в четырех футах от него, и он смотрит на меня.

— Мне сейчас не хочется говорить. Я не уверен, почему я говорю это, когда это я подошел, но вот что получается.

Ной кивает, его брови почти соприкасаются посередине. «Разговоры переоценены».

У меня вырывается смешок, и я всхлипываю, улавливая легкое подергивание его губ.

Засунув пальцы ног в туфли, я протягиваю руку. «Мы не могли бы… не поговорить вместе?»

Его язык высовывается, скользит по губам, и меня охватывает тяжесть, пока я жду его ответа, но я не уверен, почему, потому что, когда он снова кивает, я как будто знал, каким будет его ответ, еще до того, как он сделал это. это.

Что-то мне подсказывает, что я это сделал.

Ной

Ари смотрит на меня сверху вниз с легкой улыбкой на губах, вытянутой рукой и покрасневшими глазами. Я знал, как только увидел ее, она была расстроена и плакала, но я также знал, что она не в настроении делиться. Ей, как и мне, нужно время, чтобы обдумать свои мысли.