Скажи ее имя

Что это значило? Было ли это жесткое падение на ступени началом наконец-то наступившей старости? Возможно, но я намеревался извлечь другой урок. Позднее этот случай показался мне уроком скорби. Чаще всего в прочитанных мной книгах о горе поднимаются темы одиночества и глубокой печали, поскольку люди и общество не способны по разным причинам, как правило, подробно перечисленным в этих самых книгах, вместить и понять твою боль. Но, говоря начистоту, что может сделать или сказать другой, чтобы тебе помочь? Безутешность не предполагает утешения. Мне кажется, что все правильно, все так, как должно быть, или просто не может быть иначе. Я даже чувствую благодарность за некоторые ужасные вещи, которые мне тогда говорили: почему бы тебе снова не стать таким, каким ты был до Ауры? — поскольку сразу становится видна грань, которую ты некогда перешагнул, ты отчетливо понимаешь, каким ты стал, тогда как прочувствованное соболезнование может лишь немного размыть эту грань, но не сделает ее менее непреодолимой. Ты можешь, ты должен пережить это самостоятельно.

33

В первую годовщину смерти Ауры я поговорил с Родриго у Фабиолы после поминальной службы и выяснил, что их с Хуанитой тоже пустили в реанимацию в ту ночь. Родриго поблагодарил меня. Он благодарил за все, что мы с Фабиолой сделали в те последние часы, чтобы привезти Ауру в Мехико и мать успела с ней попрощаться.

Когда их пустили к Ауре, она была еще в сознании.

Что она сказала? — спросил я.

Родриго ответил:

Аура сказала: я не хочу умирать. Я еще столько всего хочу сделать. No quiero morir.

34

Не знаю, как держится Хуанита. Я беспокоюсь за нее и говорю это не для того, чтобы не выглядеть равнодушным. Я пытаюсь представить себе Хуаниту в квартире, где она живет с прахом Ауры, пытаюсь представить, как проходит ее день. И мне становится страшно. Я боюсь оказаться виновным еще в одной смерти. Она больше не разговаривает даже с t'ias. Если она нашла какой-то другой способ скорбеть, способ, который кажется окружающим более жизнеутверждающим, отражается ли это на том, что она чувствует? Быть может, сверхъестественная сила помогает ей жить. Она верит, что соединится с дочерью в загробном мире. Надеюсь, она нашла себе нового близкого друга, с кем может говорить так, как никогда не говорила даже с t'ias, кто может ее рассмешить, заставляет почувствовать себя любимой, прощенной или понятой, кто всегда будет рядом, кто знает, как не дать ей сорваться в бездну.

Конечно, такие отношения у Хуаниты были только с Аурой и ни с кем другим.

35

Одна моя приятельница, чуть старше меня, мать недавно вышедшей замуж юной дочери, сказала, что Аура по-прежнему больше принадлежит матери, чем мне, что Хуанита до сих пор ее «законный опекун». Она не хотела меня обидеть, просто сказала то, что казалось ей очевидным.

У тебя было мало времени, чтобы сделать Ауру своей, сказала она. Если бы у вас появился ребенок и собственная полноценная семья, тогда трансформация была бы полностью завершена.

Ближайшие подруги Ауры, особенно Лола и Фабиола, многие годы наблюдавшие за отношениями Ауры с матерью, сами будучи дочерьми матерей с сильными характерами и прекрасными карьерами, настоящих мексиканских матерей, с ней не соглашались.

Аура больше не считала свою мать опекуном или защитником, сказала Лола. Все что угодно, только не это. Аура отдалилась от нее, принимала самостоятельные решения, и у нее была собственная полноценная семья, с тобой.

Изменит ли Лола свое мнение, когда через несколько лет ее собственная дочь, малышка Аура, начнет решительно, пусть даже ради чистого бунтарства, делать все по-своему?

Если бы захотела, смогла бы Хуанита победить в этом споре?

36

Чем бы ты себя ни оправдывала, думал я, это несправедливо — скрывать останки жены от ее мужа. Наверняка большинство религий это запрещает. Даже оставив в покое религию, все равно священное право мужа — похоронить тело, кости и прах жены. Я должен был пойти и забрать прах, чего Хуанита и боялась. Что со мной? Почему я этого не сделал? Почему я такой трус?

Но еще я думал о том, о чем думал всегда: бедная женщина, пусть прах останется у нее, Аура — это не прах, у меня останется моя Аура.

Я в замешательстве, не знаю, как разрешить этот вопрос, не знаю, что правильно, а что нет, но за ответом я, как обычно, обратился к книгам. Первая жена Ральфа Уолдо Эмерсона умерла молодой после продолжительной борьбы с туберкулезом; он был безутешен целых два года, и люди боялись за его разум и здоровье. В конце концов он откопал гроб жены и вскрыл его, чтобы столкнуться лицом к лицу с ее физической смертью и разложением. Затем Эмерсон уехал в Европу. Я не мог подобным образом посмотреть смерти в лицо, но нужно ли мне это? Обычно я представлял, как высыпаю прах Ауры себе на руки и втираю его в лицо, в глаза, даже в рот.