Скажи ее имя

Я не хочу становиться ученым.

Я хочу быть собой. Я не я, если стану ученым.

Я не ученый и никогда им не стану. La imaginatión /

as imágenes se avalanzan en una corriente de descarga

poderosa una vez fuera del tanque que es/se ha vuelto/la

Urtiversidad. Casa Pánica. Las restricciones que no se

entiende a si mismo. No confía en si mismo. Hay mejores

maneras de la desconfianza que la auto referenda pedestre

у estéril. Mi vida estdáen otra parte.[38]

Почему Нью-Йорк?

Я хочу остаться. (Здесь Аура нарисовала восемь порхающих сердец.)

Clarice L’Inspector.

Сборник рассказов. Variaciones sobre la verguenza.

(Вариации на тему стыда или смущения, «verguenza» можно перевести и так, и так.

Аура перечисляла пять рассказов, которые она либо уже написала, либо собиралась написать.)

Я хочу убить телевизор.

Хорошо бы, у меня его вообще не было.

Мне не нужен телевизор.

Я не знаю, как мне раскрыться. Возможно, я никогда не дозрею до большой литературы.

Достаточно сочинять. И писать.

Рентгеновский снимок моего раннего детства.

NO ESCRIBIR CON ESPERANZA NI DESESPERANZA, SÓLO CON ESMERO.

(«Писать не с надеждой или отчаянием, а только с величайшей приверженностью»).

Среди бумаг Ауры я обнаружил испещренную пометками копию хрестоматийного эссе Фуко «Что такое автор?» и прочел его из любопытства. Я редко читал критическую теорию. Как я понял, Фуко считает, что в современном мире автора следует рассматривать как ярлык, благодаря которому удобно классифицировать тексты, отличать одни книги от других. Наверняка Ауре эта идея напомнила шутки Борхеса. Разбирал ли профессор с ее сокурсниками этот текст так же торжественно, как «Пьера Менара»? Не знаю. Эссе показалось мне огромной паутиной, сплетенной гениальным сумасшедшим пауком. Я дочитал до раздела, где Фуко ссылается на путаницу с текстами святого Иеронима, утверждая, что даже имя автора не является надежным знаком отличия, поскольку разные люди могут иметь одинаковые имена, или кто-то может писать под именем другого и т. п. Фуко задается вопросом: «Как в таком случае приписать различные тексты одному и тому же автору?»[39] Усталый взгляд студента должен пробраться сквозь дебри многостраничного эссе, чтобы в конце концов получить ответ на этот вопрос. Вечерний свет угасает. Аура сидит над эссе несколько часов. Она спрашивает себя: не лучше ли вместо него почитать «Женский портрет»[40]? И не в этом ли кроется ее проблема, возможно, главная проблема ее жизни? Что у нас сегодня на ужин?.. Лосось?

На занятиях по критической теории, которые теперь вел новый глава факультета, калифорниец мексиканского происхождения по имени Чарли Гарсия, тезка аргентинской рок-звезды, каждого студента обязали сделать доклад об одном из современных теоретиков. Аура выбрала Гаятри Спивак, царственное светило кафедры сравнительного литературоведения Коламбии, семинары которой она посещала на первом курсе. В своем докладе Аура рассказывала о развитии идей Спивак: от знаменитого перевода и предисловия к «О грамматологии» Деррида, через ее основополагающий текст «Могут ли угнетенные говорить?» — по словам Ауры, в нем саморепрезентативный жест прослеживается до его конечных последствий, — и вплоть до недавней работы «Смерть одной дисциплины».

Затем Аура перешла к своей основной мысли, причине, по которой она выбрала для доклада именно Спивак. Она поставила перед курсом вопрос:

Какова роль литературы в этом теоретическом построении?

И ответила на него: