Скажи им, что я сдался

Видеть-то видел, да мельком. Может, если поставить их рядом, то что-то общее и обнаружится. Жаль, сейчас уже поздно.

Лица давно носят как одежду, но впервые Ёну попадается человек, который умеет, имея одинаковый с кем-то наряд, выглядеть иначе.

А может быть, в программе отождествления случился сбой. Никто, кроме бездушной машины, даже и сравнить их не думает. А тут возьмите-распишитесь!

И Вер Изу, который дольше прочих провёл времени с Гао. Уж он-то должен был заметить, разве нет? И как минимум возмутиться, ведь Больга Вращ запретила любые копии Гао.

Раньше люди ради развлечения пользовались приложением, которое искало двойников по фотографии. Часто результаты показывали не то, чего ожидали пользователи. Ён как-то поигрался этим пережитком былых времён. Сказать, что он удивился, ничего не сказать. Приложение подсунуло ему вполне приятного молодого человека. Ён не нашёл никакого сходства с ним, хотя очень пристально искал. Вот тебе и двойник!

Программы отождествления наверняка гораздо продуманней старого приложения. Но ведь и палка раз в год стреляет.

Не может же быть дело в простых эмоциях: этот добро улыбается и смотрит с любовью на мир, а другой одним взглядом готов убивать.

Ён снова и снова то соглашается с открытием Лии, то всячески его опровергает.

Похож!

Нет, не похож!

— Налюбовался? — говорит Диан.

До Ёна только сейчас доходит, что он перестарался в своём стремлении найти опровержения доказательствам Лии.

— Ты помнишь, как выглядел в детстве? — начинает издалека Ён.

— Нет, — хмурится Диан, недовольный странным вопросом. Морщины режут кожу меж бровей.

— Почему?

Диан вскользь косится на него, затем отвечает:

— Зачем спрашиваешь?

Ён готов сдать Лию, однако в голове проскальзывает мысль, от которой он прикусывает язык. Откуда она вязала ту детскую фотографию? Она не уточняла, в каком именно архиве копалась. Явно не простое досье. Её поступок не отдаёт и намёком на мораль — Ёну бы точно не понравилось, если бы совали нос в его прошлое, особенно в детство. Да и кто фотографирует своего ребёнка? Альбомы пополняются снимками после операций. Так, например, было с Юном. Про родителей своей матери Ён почти ничего не знает. Почему они делали её фотографии, которые не вызывали в ней ничего, кроме жгучего стыда, никто объяснить не мог. Госпожа Ширанья говорила: «У них просто не всё в порядке с головой. Забудь! Зачем ты вообще спрашиваешь про них? Лишь бы меня доканать, да?»

Лия — не идеал святости, но поскольку ничего плохого она не замышляла, сдавать её кажется Ёну не самым лучшим вариантом. Сперва он уточнит, где она взяла фотографию? Какой такой архив хранил её в себе? Больше самого плутовства Лии его удивляет, что она способна не только рыться в лицах для операций, но и искать действительно труднодоступные данные.

— Вопросом на вопрос? — выдавливает ухмылку Ён. Благо Диан не замечает, как сильно она разоблачает его нервозность. Маска спасает. — Неужели страшный секрет? Я умру, если узнаю?

— Вероятно, — равнодушно отвечает Диан. — Но раз спросил, значит готов сыграть в ящик. — Его серьёзность на секунду выбивает Ёна из колеи. Шутит? Или нет? — Дома не было зеркал, а потом стало всё равно.

Ответ нисколько не унимает любопытства, скорее наоборот. Как это в доме Нойя не было зеркал? Какие-то поверия? Или новая мода, о которой Ён не слышал?

И что за «потом» такое? Ён не сразу соображает, что Диан наверное говорит о том несчастном случае. Тогда что насчёт слухов, которые роятся вокруг него? Если ему всё равно, смысл менять лицо каждый год?

Задать бы эти вопросы, но Ён чувствует, что они слишком личные, а он Диану нисколько не закадычный друг. Всё-таки его с пелёнок учили держать дистанцию и улавливать границы, которые в общении с людьми второму ребёнку пересекать нельзя.

Однако желание разузнать побольше его не оставляет.

— Но сейчас-то зеркало у тебя есть? — уточняет он.

— Есть.

— Тогда ты в курсе, — тянет Ён. — Что ты похож. — Будто сам направляет дуло пистолета к своему виску и вот-вот нажмёт на курок. Но острая необходимость узнать от самого Диана, понимает ли он, что творится, не отпускает. — На кое-кого.

— Да? — Диан вроде не особо и прислушивается, спокойно паркует машину.

— Знаешь, на кого?

— Ты достал! Хватит кота за хвост тянуть! Либо говори нормально, либо заткнись.

— На Великого Гао, — говорит Ён, едва Диан замолкает.

— С головой беда? — поворачивается к нему Диан.

Он напоминает бродячего пса, который верит, что его подозвали, чтобы скормить гостинец, а ему в морду плескают холодной водой — злой и очумелый одновременно.

— Нет.

— Тогда жить надоело?

Диан выходит на парковку.

— Когда ты делал последнюю операцию? — Ён увязывается за ним хвостиком. — Может, доктора что напутали?

Диан притормаживает, и Ён машинально копирует его действие, а затем отступает назад, не желая попадать под размах его руки.

Диан однако не собирается устраивать разборки.

— Шестой этаж, тридцать седьмая квартира, — сообщает он. — Карауль у подъезда. Я поднимусь.