Скажи им, что я сдался

Диль застывает и смотрит на него из-под жмущихся друг к другу локтей. Его внезапное спокойствие настораживает Ёна.

— Угрожаешь? — по лицу Диля течёт пот, хотя взгляд бездумен и холоден.

Он яростно сжимает зубы, не желая говорить, но слова всё равно срываются.

Ён только сейчас соображает, как выглядит со стороны его просьба. С одной стороны, он не прочь оставить Диля пострадать на подольше. С другой, речь идёт только о пострадать. От мысли о том, что с кем-то может случиться из-за него что-то ужасное (самое непримиримое — смерть) его пробирает озноб.

Однако Ён не успевает подумать об одном, как мысли его заполняет новая тема. Как же Диль свяжется с Дедом? Как они общаются между собой, да еще так быстро. Явно здесь есть какая-то сеть. Ён невольно осматривает небо над ними и глазеет по сторонам в поисках вышки. Вероятно, Дед провёл свою сеть.

Тогда получается, что он совсем не простой человек. Создать свою сеть, да ещё и за серыми стенами, разве это не ужасающая сила?

Вот уж воистину нужно быть аккуратнее со своими желаниями. Совсем недавно Ён рассказывал Гао, чего бы он хотел, и вот теперь он стоит за серыми стенами, с одной стороны придавленный общественным мнением, с другой — загадочными могущественными личностями. Его имя гремит на весь город, но упоминают его не как героя. Теперь он замешан в крупнейшем деле последних, может, лет пятидесяти, да только отнюдь не в роли достойного полицейского.

— Ну так что? — торопит он.

Ещё секунда — и рванёт за Врачом. Жестокость явно не его конёк.

— Хочешь выбраться в город? — цедит сквозь зубы Диль. — Думаешь, тебе там рады? Скорее за пазухой у каждого по камню. Миллионы камней… Выдержишь?

— Вы меня фигуркой из глины считаете? — Вопросы задаются с упором на проверку. Будет ли он мёртвым грузом? Постарается ли сбежать, создавая им новые проблемы? Или покорно принял своё положение? Как будто кто-то из этих действительно волнуется о его состоянии. Посмешили тоже! — Я согласился не мешать вам, потому что вы можете помочь мне. Эта взаимность перечёркивает все задолженности между нами — хорошее отношение, сохранение жизни, помощь. В конце всё сведётся к двум возможным вариантам — либо вы убиваете меня — и что-то мне подсказывает, к иному решению вас не склонить, — либо я веду вас под суд. И в этом случае, никаких поблажек вы от меня тоже не ждите.

— Ставишь условия? — выдыхает Диль. — Хорошо, но только потому что времени в обрез…

Он резко замолкает и хватается за волосы. Боль настолько сильна, что совладать с ней не может даже самый опаснейший из преступников.

Ён поднимается и идёт за Врачом.

— Может, понесёшь? — советует старик. — Долго же промается, пока ты туда сбегаешь, потом обратно.

Однако Ён не настолько силён, чтобы нести взрослого человека. Да и велика честь тащить этого юродивого на себе. Поэтому он отмахивается и прибавляет шаг.

[1] Синь Гао в значении Новогаощина (Новые Гао). Синь — новый, то есть пытающийся занять место Гао, Лже-Гао.

Глава 5–1. Капля света в океане тьмы

Улыбка Великого Гао светла и приветлива. Собравшиеся возле экранов люди кричат от восторга, зовут его, хотя и понимают — он их не услышит.

Ён радуется со всеми. Недолго, но радуется. Затем в сердце его закрадывается неприятное сомнение. Кажется, что-то в происходящем не так. Что именно, уловить в духоте улиц не получается. Ну же! Ещё чуть-чуть и додумается! Совсем немного. Но нет, причина гложущего чувства ускользает.

Великий Гао говорит, сохраняя лучезарную улыбку:

— Раз вы видите меня, и слышите меня, и снова полны надежд, значит это моё наказание. Ад распростёрся на тысячи километров, целый иной мир, наполненный страданиями. А самое жуткое место для меня — не он. Нет! Самое жуткое место для меня здесь. В городе. Перед вами.

Радость людей сменяется молчаливым удивлением, которое затем превращается в ужас. Одни начинают вопить, вторые — хватаются за головы, рвут на себе волосы. Бесчисленная толпа в секунду сходит с ума.

Нечленораздельные звуки, мычания, гневные выкрики, но не в сторону Гао, а на того, кто стоит рядом. Последователи ищут предателей, которые разочаровали Гао; тех, из-за кого он расстроен, получил настолько сильные душевные раны, что говорит не менее ранящие слова. И находят их в лицах своих соседей.

Ён успевает уйти от потасовки до того, как она его затронет.

Жара по-прежнему наполняет город, однако теперь сливается с запахом крови и дыма. Пять минут. Ён идёт по улицам города, сворачивая то там, то здесь, всего пять минут. Как за такой короткий срок мог случиться полнейший хаос?

На всём пути с экранов его сопровождает добродушная улыбка Гао.

Ён сворачивает в очередной переулок, когда из окна, разбив стекло, ему на голову вместе с осколками летит стул. Людям больше не страшны наказания. В людях больше не осталось веры. Люди лишились надежды. Вместе с чувствами, которыми их одаривал Великий Гао, ушло и нечто иное. Они по-прежнему выглядят как люди, ходят как люди, даже кричат как люди. Вот только поступать как люди они больше не в состоянии.