Скажи им, мама, пусть помнят...

— Люди встают, когда мы ложимся, — сказал я. — Но ничего не поделаешь, нужно отдохнуть. Двигаться днем слишком опасно.

— Ну что, поужинаем? — засмеялся Слави. — Обычно вечером мы почему-то завтракаем.

— Похоже, что нам все приходится делать наоборот, — откликнулся я.

Ничто так не вселяет в людей мужество и бодрость духа, как скромная шутка в суровой обстановке, как приподнятое настроение после бессонной ночи.

— Ну, если мы собираемся поесть, то нужно разжечь костер, — предложил Слави.

Мы развязали свои рюкзаки. Тетя Дайка набила их белым хлебом, брынзой, мармеладом да еще и медом.

Затрещал огонь. Не знаю, найдется ли хоть один партизан, который бы не любил костер. И тогда, как и всегда, костер разгорался по всем правилам конспирации, без струйки дыма. Я нарезал хлеб. Мы решили обжарить его.

— Ну, прошу к столу, — пригласил Седов.

Я только поднес к губам первый кусочек «жаркого», как мне внезапно показалось, что за нами кто-то следит. Я резко обернулся. В десяти шагах от меня, поджавшись, как для прыжка, на нас смотрела крупная полицейская ищейка с широкой мускулистой грудью и высунутым языком.

— Товарищи, вставайте! Поблизости полиция!

Мы лихорадочно собрали свои продукты и затоптали огонь. Собака, ощетинившись, смотрела на нас, но напасть боялась.

Вдруг она встала и неожиданно залаяла. И сразу же где-то поблизости с остервенением отозвались другие псы. Прогремел выстрел. С шипением в воздух взвилась желтая ракета.

— Сигнал! — промолвил Слави. — Нас обнаружили!

Коварное животное продолжало предательски захлебываться от лая.

— Проклятый пес, — заскрипел я зубами, схватил большой круглый камень и изо всех сил швырнул его в собаку. Седов тоже метнул в нее камень. Удары попали точно в цель. Собака пронзительно заскулила и отскочила в сторону. Еще несколько удачно брошенных камней окончательно отбили у нее желание преследовать нас. Мы поспешили уйти.

— Товарищи, — сказал я, — в этой маленькой роще даже комар не сможет укрыться. Полицейских, безусловно, больше, чем нас. Предлагаю добежать до златоселского леса, а туда километров десять.

— Путь впереди пока, наверное, свободен, — добавил Слави, — и у нас нет другого выбора.

Положение создалось весьма серьезное. Предстояло среди белого дня пересечь большой участок голой местности.

— Пока нас не окружили, все еще есть какая-то надежда! — проговорил Седов.

Мы вышли из рощи и остановились в полной растерянности. Перед нами простиралось ровное, свежераспаханное поле, которому не было видно конца-края. Над бороздами поднимался белый туман.

— По этому вспаханному полю идти будет трудно, — бросил я тихо.

Затрещали выстрелы. Пули срезали листья с крайних деревьев. Мы поняли все без лишних слов. Я залег, а остальные бросились бежать через поле. Я открыл огонь, чтобы задержать полицейских. Появившиеся первые фигуры в синей форме вели себя как-то нерешительно и, попав под мой огонь, сразу же бросились на землю. Только один из них, видимо наиболее дерзкий, продолжал стоять во весь рост, но потом упал, чтобы уже никогда больше не подняться. Я оглянулся назад. Мои товарищи оторвались уже метров на двести. Слави махнул мне рукой.

«Уже пора», — мелькнула мысль.

Полицейские не подавали признаков жизни. Я вскочил и помчался по небольшому склону. Сначала бежал быстро, но как только попал на свежевспаханное поле, так сразу же ноги увязли по щиколотку в грязи. Я напряг все тело. Снял со спины рюкзак и с большим сожалением выбросил его, а потом, согнувшись, бросился вперед. Засвистели пули, с тупым звуком вонзаясь в землю. Но винтовка Слави тоже не молчала: под прикрытием его огня я невредимым добрался до своих товарищей. Теперь залег Седов, а мы продолжали путь. Точный огонь Седова вынудил полицейских передвигаться ползком. Когда он нас догнал, я бросил взгляд назад. Нас преследовало множество полицейских и жандармов с собаками-ищейками. Ближе всех к нам продвинулись их фланги. Вражеская цепь растянулась.

— Хотят перекрыть нам дорогу, гады! — выругался Слави.

Началась погоня. Один из нас оставался, чтобы прикрыть остальных, пока те, отстреливаясь, отходили. Иногда преследователи настолько приближались к нам, что я ясно видел их озверевшие лица и слышал их грязную ругань и угрозы. Но они явно боялись встать и накинуться на нас в открытую и не смогли замкнуть кольцо окружения.

Только к обеду мы добрались до густого златоселского леса. Его манящая зелень вдохнула в нас свежие силы. Взбешенные полицейские к этому времени уже стали отставать. Холодный ветер обдувал мое вспотевшее лицо. Но когда я встретился взглядом со своими товарищами, то не увидел среди них скромного и всегда сосредоточенного Седова. У меня потемнело в глазах. Седов погиб…

Мы углубились в лес. Никто не проронил ни слова. Все стояли неподвижно, сняв шапки. Слезы навернулись на глаза. Я не стыдился этих слез. В тот момент сильнее всего во мне горело желание, чтобы наступил день, когда убийцы заплатят за все…