Скажи мяу, ведьма, или Дом проклятых кошек

– Вот! – воскликнул обвинитель, торжествующе тыча в неё пальцем. – Кто может поручиться, что ты не Изольда Лихт, которая всех убедила в своей смерти, чтобы беспрепятственно соблазнять юнцов?

– Ну знаете! – не выдержала Лара. – Одно дело – обвинять меня в колдовстве моей приёмной бабушки, и совсем другое – обвинять меня в том, что меня нет! Хотите знать, как погибла Изольда Лихт? Извольте. Она собиралась принести жертву, посадила в мешок моего кота и понесла его на рыночную площадь. Ночью. Я тогда ещё не знала про её колдовство и жертвоприношения, но тайком пошла за ней – поглядеть, куда и зачем она тащит моего кота. На площади бабушка пролила какое-то зелье, открыла жертвенную бездну и попыталась бросить бедное животное в огонь. Я этого допустить не могла и… – Она замялась.

– И?

– Вырвала кота из рук бабушки, нечаянно толкнув её в бездну, – произнесла наконец Лара.

– Кто может это подтвердить? – поинтересовался дознаватель.

Она, совсем как Крэх, развела руками.

– Только мой кот.

Зал опять разразился смехом. Неожиданно для Лары посреди всеобщего веселья прозвучал высокомерный голос:

– Подтверждаю – с ведьмой на лугу был кот, здоровый, чёрный и злой. Такой кот, что никакой собаки не надо.

Все посмотрели на сидевшего в первом ряду Филиппа.

– Он пытался поймать меня и моих товарищей, когда мы превратились в мышей. Но мы разделились, и он нас не догнал.

«А лучше бы догнал», – с досадой подумала Лара.

Судья тем временем обратился к Юргену:

– Видел ли ты когда-нибудь Лару и Сырную Ведьму вдвоём?

– Конечно, видал. И не только я. Вы думаете, что ведьма и Лара – это один человек? Чепуха какая. От старухи у меня внутри всё сжималось, а от Лары – наоборот.

– А если предположить, что Изольда Лихт нарочно убила свою внучку и приняла её вид? – теоретизировал обвинитель, с надеждой глядя на коллег.

– Это ж как надо любить молоденьких мальчиков, чтобы ради них умертвить свою внучку! – возмутился судья.

– Почему бы и нет? По-моему, очень правдоподобно, – заметил обвинитель с такой убеждённостью, что Лара не сомневалась – на месте ведьмы он бы именно так и поступил.

– Господин общественный обвинитель, – вмешался дознаватель, – я прошу вас остановиться на том, что перед нами настоящая Лара Лихт, иначе суд над ней теряет всякий смысл.

– Да Лара это, зуб даю, – буркнул Юрген. – У неё даже взгляд такой же, как обычно, – ко всему презрительный.

Лара на всякий случай отвела глаза в сторону.

– Видел ли ты подсудимую вместе с дьяволом? – без малейшего интереса спросил судья.

– Да вроде нет, – подумав, ответил Юрген.

– А бывало ли в её поведении что-нибудь странное?

– Спросите лучше, что в её поведении было не странным, – с горечью сказал тот. – Живёт в лесу, читает книжки, замуж не хочет…

– Нам всё ясно, можешь идти.

Но юноша не унимался:

– Все беды мира от того, что женщины стали слишком учёные!

– Свободен! – гаркнул судья. – Уведите его наконец.

Стражник живо выпроводил Юргена вон.

Затем в качестве свидетелей одного за другим вызывали троих потерпевших – барона Бернхарда фон Грюнберга, барона Морица фон дер Шуленбурга и графа Филиппа фон Айхельштарка. Лара подумала, что для порядка было бы неплохо запомнить имена своих жертв, но быстро отказалась от этой самонадеянной мысли. В памяти отложилось лишь то, что красавчика-графа зовут Филипп и он мечтает её убить.

Если тощий Мориц и коренастый Бернхард давали свои показания, опасливо косясь на Лару, то Филипп, говоривший последним, на судей не смотрел вообще. Всю свою гневную речь он обращал к скамье подсудимых, не спуская с Лары прозрачно-серых глаз. Не менее десяти минут юноша распинался о том, как он страдал, как он зол и как сильно жаждет возмездия, после чего важно добавил:

– И ещё. Занесите в протокол: я убеждён, что в то злополучное утро меня и моих товарищей обратила в мышей именно эта особа, а вовсе не её бабка! – Граф указал ухоженным пальцем на Лару. – Если бы под личиной девушки скрывалась девяностолетняя старуха, я бы это понял, уж поверьте. Для развратной ведьмы она вела себя слишком скромно и скованно. Так ведут себя только невинные девицы.

– Ваше сиятельство, то есть вы настаиваете на том, что Лара Лихт не является развратной ведьмой? – уточнил дознаватель.

– Нет, я именно настаиваю на том, что она является ведьмой!

– Но не развратной?

– Откуда мне знать? Так далеко наше общение не заходило.

Лара призвала на помощь всю свою выдержку и сказала:

– Ваше сиятельство, при нашей встрече в лесу я видела вас в первый раз.

«И очень хотела, чтобы он был последним!»

– Ложь, – сквозь зубы процедил красавчик. – Едва завидев нас, ты бросилась бежать. Ты обратилась в бегство раньше, чем мы с Бернхардом и Морицем тебя узнали!

– Я выросла в лесу и нечасто бывала за его пределами. Для меня вполне естественно опасаться чужих, тем более мужчин. Ваша честь, – Лара выразительно глянула на судью, – разве бежала бы я от своих преследователей, будь я настоящей ведьмой? Если бы я умела колдовать, то наверняка нашла бы более надёжный способ их остановить.