Скажи мне, что ты меня (СИ)

Немного отвлекали Блэка от этих депрессивных мыслей взволнованные письма крестника о том, что с ним творилось - болел шрам, а это бесокоило не только Дамблдора, но и его самого. Сириус даже было двинулся к крестнику, но Букля, взмыленная от бесконечных перелетов, принесла ему умоляющее письмо Гарри никуда не ехать. Скрипя зубами, Сириус остался в Мостаганеме. А в начале ноября пришла весть от Поттера, что какая-то тварь бросила его имя в Кубок Огня. Сириусу стало уже не до благоразумия. Он злился на свое бессилие, злился на чертова Дамблдора, который дал согласие на этот идиотский Турнир Трех Волшебников. Он быстро чиркнул Поттеру письмо о том, что им необходимо переговорить, и едва дождавшись ответа паренька, оседлал Клювокрыла и полетел во Францию.

Он знал, что рискует, но впервые за многие месяцы его переполнял восторг и адреналин бурлил в крови. Наплевав на опасность, Сириус проник в первый же дом волшебников, который попался ему на пути - благоразумия ему хватило только на то, чтобы проследить, что хозяева покинули дом, но на сколько - он не имел понятия.

Но как только в камине он увидел осунувшееся лицо Гарри, он вообще забыл обо всем. Крестник говорил много, рассказал о наболевшем: Рон отвернулся от него, однокурсники высмеивают, страшно перед первым заданием - ведь там будут драконы… Казалось, они проговорили всего ничего, но эти двадцать минут словно возродили его к жизни. Он возвращался в Африку воодушевленным.

Впрочем, чем ближе становилось Рождество, тем быстрее испарялось воодушевление. Он ненавидел этот праздник с тех пор, как Рем бросил его прямо в сочельник. А если учитывать, что с того времени мало что изменилось, Рождество казалось насмешкой над его сегодняшним существованием. Немного отвлекала его от этих мыслей погода - в Мостаганеме стояла жара, и ничто вокруг не напоминало заснеженные пейзажи Англии в это время года. Однако это не изменило главного - в сочельник он напился и долго высказывал Клювокрылу все, что он думает о Ремусе, Дамблдоре, Хвосте и Министерстве магии. Гиппогриф смотрел на него с недовольным укором, но был прекрасным слушателем, а когда Блэк отключился на соломе рядом с животным, тот устало положил ему на колени голову и заснул.

В следующие дни он получал подарки с разными совами. Гарри прислал ему чехол для палочки, крепящийся на руку, Дамблдор прислал подшивку за прошедший год со статьями о беглом Блэке (старый шутник!), но особенно его поразили презенты от друзей крестника, чего он никак не ожидал! Гермиона Грейнджер прислала складной рюкзак, который, очевидно, считала полезной вещью для беглеца, а Рон Уизли подарил свитер темно-синего цвета, довольно большой по размеру. За корявой желтой буквой «S» почему-то просвечивала буква «R», и Сириус догадался, что Рон пытался подогнать подаренный ему свитер под рост и имя Блэка. Это весьма позабавило его, хотя и тронуло до глубины души.

Он все ждал, будет ли хоть что-то от Ремуса. Может быть, письмо? Пусть даже всего с парой строк… Ему было бы достаточно. Но ничего не приходило, и настроение Сириуса снова испортилось.

В полдень он вышел на порог бунгало, прикуривая сигарету. Волны плескались прямо под ним, жаркое солнце отражалось в воде. Он прислонился плечом к проему двери, наблюдая за тем, как рыбаки тащат лодки к морю, пара из них приветственно махнули ему рукой. Сириус ответил тем же. Он знал, что многие из них называют его чудаковатым иностранцем, именно так, потому как, благодаря его идеальному произношению, его скорее могли принять за француза, чем за англичанина, а на базаре один раз его вообще посчитали испанцем за загорелую кожу и темные волосы. Блэка это невероятно забавляло.

Рыбаки казались уже едва различимыми, гребя к горизонту. Сириус, прищурившись, оглядел опустевший пляж и вдруг заметил бредущую фигуру из-за скал, за которыми скрывался порт Мостаганем. Почему эта фигура привлекла его внимание, сказать сложно. Но он, не отрываясь, следил за ее приближением. Через несколько минут стало ясно, что это мужчина, он шел, держа обувь в одной руке, его босые ноги ворошили мокрый песок, их омывали слабые волны. Штаны были закатаны до колен, а рукава белой рубашки - до локтей, какая-то одежда еще была перекинута через его левую руку, в которой он нес ботинки. И столько знакомого было в его неровных движениях, в какой-то угловатости и во всей фигуре целиком, что Сириус внезапно напрягся в дверях, пожирая глазами путника, сигарета упала на деревянный пол, но он даже не заметил этого.

Мужчина остановился всего в нескольких метрах от его бунгало и склонил голову на бок, щурясь от солнца, но глядя прямо на Блэка. И Сириус, наконец, отстранился от дверного проема и медленно подошел к краю платформы, где была двухступенчатая лестница. Он задержался всего на секунду, чтобы еще раз посмотреть на застывшую фигуру, а потом сбежал вниз, шлепая по пенистой морской воде ногами.

- Ремми!